Спасибо за покупку

Понятно, что ничего подобного он просто не ожидал. Растерянность отразилась на его лице столь явно, похоже в глазах мелькнуло недоумение – но мне нет никакого дела, что он там себе думает – я тоже человек, и хватит надо мной издеваться. Парень нервно ищет деньги, я едва не выхватываю их у него из рук, через секунду он быстро сгребает сдачу и опрометью выскакивает вон из магазина – краем глаза я кровожадно наблюдаю его действия – вот противный тип, достал уже.

Больше он не пытается занять очередь в мою кассу, более того – шарахается от меня, как от чумы – даже если я абсолютно свободна.

– Скучаете? – обычно спрашивают в таких случаях наши покупатели.

С чего вы взяли, что я скучаю?

– Напротив – прекрасно провожу время – отвечаю я на подобный вопрос.

С вами заскучаешь, как же. От вынужденного общения к вечеру чувствуешь себя выжатым лимоном. И кроме желания скорей оказаться дома, никаких других желаний просто нет. А дома, дома меня ждет моя принцесса, мои книги, мой компьютер – мне никогда не бывает скучно – зачастую мне не хватает времени – ведь окунувшись в любимые дела, не замечаешь, как оно летит. За выходные дни я практически забываю о мальчике с красным рюкзачком. Он остается где‑то за бортом, он поставлен на место и больше не посмеет беспокоить меня. Но выходные не вечны.

– Куда тебя записать? – вопросительно смотрит на меня из‑за зарешеченного окна главный кассир.

Татьяна Алексеевна всегда спрашивает меня об этом, хотя наверняка знает – Вика предпочтет последнюю кассу. Почему кроме меня ее никто не любит? Ведь на лицо масса преимуществ – во‑первых, никто справа не ходит, тележкой в локоть тебя не толкает, четыре раза в день перекачка информации, все пробивается – красота, да и только. Ну, принтер иногда заедает – так ведь не бывает, что б все было хорошо. Итак, решено – последняя касса уже ждет меня. Я спокойно работаю целый день, вечером приходят ночнушки – это значит, что через два часа мне домой. Людей немного – так, подходят время от времени – сиди, отдыхай. С пакетом в руках ко мне направляется Галя Нигматуллина. Татарское плоское лицо, мелкие черты лица, коротко стриженные крашенные волосы, в ее раскосых глазах застыла великорусская грусть. И не Галя она, а, кажется, Гузяль – это мы по молчаливому соглашению зовем ее Галей.

– Галя, ты какая‑то неправильная татарка. В тебе хитрости вообще нет.

Зеленые Галины глаза печальные, мудрые, смотрят на меня спокойно, без обиды.

– В каждом народе разные люди встречаются – плохие и хорошие, хитрые и простодушные. – отвечает она.

– Э, нет. Эту национальную черту еще Карамзин подметил.

– Это ж когда было‑то? У тебя Парламент есть? Там касса совсем пустая.

Что верно, то верно. Сигаретницы на ночных кассах, как правило, пустеют раньше остальных – по краям же сигарет достаточно.

– Бери – негромкий щелчок, и секция опускается вниз.

– Смотри‑ка, у тебя и Кента полно…

Галя начинает выгребать залежи сигарет, сбрасывая попутно и самый ходовой синий Винстон – у меня его и так осталось мало.

– Женщина, что вы делаете? – шутливо протестую я, повышая голос. – Это же грабеж. Безобразие. Отойдите немедленно.

Мы обе смеемся – мы прекрасно понимаем друг друга. Широко открытые голубые глаза на удивленном лице восхищенно и пристально смотрят на меня – ну, конечно, это он – кто ж еще? Ты думал – я не умею шутить? И смеяться тоже не умею? Мое настроение испорчено – я отворачиваюсь от настойчивого голубого взгляда – пусть себе смотрит.

– Что ты, Вика? Он очень даже милый, такой приятный… Постоянно пробивает у меня. –Анечка Истомина чаше меня работает в ночь, когда остаются лишь две кассы, а мальчик с красным рюкзачком имеет обыкновение заходить по второму кругу, и довольно поздно, когда все нормальные люди уже спят.

Ее бездонные, щедро подведенные карие глаза смотрят на меня бесхитростным, полудетским взглядом – девочке чуть больше двадцати, она прекрасно смотрелась бы и без грима – безупречная белая кожа – сама свежесть, пухленькое интересное лицо с изящным носиком в обрамлении черных, с отливом, волос – когда Аня собирает их в хвостик, то выглядит совсем юной школьницей. Прическа на манер Клеопатры мне не очень по душе – на ум тут же приходит долина царей с ее гробницами и фараонами, но, что делать, главное – Анин образ нравится ей самой. Такое сочетание иссини черного и ослепительно белого однажды ввело в заблуждение нашу постоянную покупательницу – она внимательно изучила Анечку, а затем сделала вывод:

– Ты армянка

– Нет, я – русская – прозвучало в ответ.

– Нет, ты армянка. – уверенно и твердо заявила собеседница.

Далее последовал монолог на чистом армянском языке, из которого Аня, само собой разумеется, не поняла ни слова. Но то, с каким счастливым выражением лица, с каким удовольствием эта женщина говорила на своем родном языке, произвело сильное впечатление на нашу Аню. Думаю, в ее памяти надолго останется это лицо – глубокие морщины в обрамлении седых волос, влажные карие глаза, тронутые грустью, мягкая добрая улыбка и тихие певучие звуки незнакомого языка. Видимо этой женщине, волею судьбы, (а вполне вероятно, и трагических катаклизмов, выпавших на долю армянского народа), заброшенной на необъятные российские просторы, не часто выпадает случай вот так запросто пообщаться с земляками, вновь услышать сладкую музыку родной речи. С тех пор она частенько наведывается именно к Ане – та больше не оказывает сопротивления, не спорит – просто слушает и улыбается в ответ. Как видите, люди приходят к нам не только за едой.

– Он иногда рассказывает что‑нибудь… – продолжает Аня – Вот, недавно в Монголию ездил, привез…

– Мне все равно, что он там привез – раздраженно прерываю ее я. – Пойми – он меня достал уже. Вот, не далее, как вчера вечером – сижу себе спокойно, никого не трогаю, телефоны посчитать решила…

Действительно, к концу смены скапливается внушительная кипа телефонных квитанций – мне нужно подсчитать их общую сумму, и лучше подготовить все сейчас, когда есть свободная минута, чем потом, когда касса закроется, делать то же самое впопыхах. Я склоняюсь над бумажками и столбиками цифр.

– И ты понимаешь, вроде все, как обычно, но чувствую, что‑то мешает, а что – никак не могу понять. Толи сижу неудобно, толи еще что… Даже руки как положить, и то не знаю. Неуютно и все тут.

Анюта, чуть наклонив голову, внимательно слушает меня.

– Я, понятно, начинаю искать причину внезапного дискомфорта. То есть поднимаю глаза – вот оно в чем дело – опять уставился на меня и смотрит – таким, знаешь, долгим, пронзительным взглядом – аж не по себе становится от этого взгляда.

– Да ладно тебе. Может, случайно так получилось… – пожав плечами, спокойно отвечает Аня. Мой рассказ, похоже, не произвел никакого впечатления. Я разочарованно вздыхаю.

 

Конец ознакомительного фрагмента