Срок
– Основанных на раздражении, да. Но тревожных.
– Ты же знаешь, я не расстроюсь. Пен! Тогда, на собрании, я говорила серьезно. Пожалуйста, поверь. Она действительно навещает меня каждый день. Я слышу шорох ее одежды, однажды даже слышала ее голос. Ты тоже слышала его в исповедальне. Она бродит по книжному магазину, как привидение. Да, как привидение, – повторила я строгим голосом, как бы желая убедиться, что выразилась достаточно ясно.
Пен бросила на меня яростный взгляд, уронила голову на руки и коротко воскликнула:
– Почему она не может оставить нас в покое?
Когда Пен сказала это, просто признав, что действительно слышала Флору, меня охватило невыразимое чувство облегчения.
– Она сводит нас с ума, – продолжила Пен. – Не удивлюсь, если она даже сейчас не оставит нас в покое. Это урок для тебя. Коренные жители, как правило, вежливые, терпеливые люди. Она воспользовалась этим. Высасывала нашу драгоценную энергию, чтобы напитать свою нуждающуюся в ней душу.
Я заговорила осторожно, медленно:
– Знаешь, Пенстемон, это жестоко. Но я благодарна тебе. Большинство людей мне бы не поверили.
– Не поверили в то, что она здесь? Может быть, прямо сейчас? Я тебе верю. И молю Бога, чтобы она меня услышала.
– Теперь она мертва, Пен.
– Да, и забрала это с собой.
– Что забрала?
– Не бери в голову. Спроси Асему. В любом случае я чувствую себя лучше, Туки. Листья перестали носиться по небу.
День стоял безветренный, и голые ветви были совершенно неподвижны.
– Хорошо, – я похлопала Пен по руке. – Я отвезу тебя домой.
Срок
Две ночи спустя я наконец открыла книгу Флоры, которая оказалась совсем не похожей на ее спокойную белую обложку. Это был дневник в старинном переплете с раскрашенными вручную форзацами под мрамор, с завитками – золотыми и темно‑красными, а также цвета индиго. Я вытащила книгу из суперобложки и осмотрела. Открывшаяся моему взгляду обложка была старой и потертой, но гладкая янтарная кожа хорошо сохранилась, учитывая, что ей явно было больше ста лет. Листы были вшиты, а не вклеены в переплет. Старая бумага элегантно состарилась из‑за высокого содержания в ней тряпья. Паутинные завитки слов, написанных замысловатым почерком, торопливым и эксцентричным, не выцвели, но их было очень трудно прочесть. Писавший (или писавшая) не удосуживался ставить перекладины над «т» – возможно, записи делались в спешке или втайне ото всех. Я присмотрелась повнимательнее. Чернила были серо‑голубыми. Но тетрадь определенно была старой. Я видела похожие тетради, когда проводила исследования в колледже. Я также состояла какое‑то время в Историческом обществе Миннесоты – позорно короткое из‑за препарата с мудреной химической формулой C20H25N3O[1]. В тетради имелось что‑то вроде титульного листа:
Срок,
проведенный индианкой в плену
1862–1883
Остальные слова на титульном листе разобрать было трудно. Имена оказались размытыми. Даты казались светлыми пятнами. Я поднесла книгу к лицу. Поллукс пробормотал что‑то, отворачиваясь от концентрированного луча моего налобного фонарика. Я похлопала его по спине и принялась изучать убористо, гладко написанный текст. Я разобрала еще несколько слов. Но повествование, которое, казалось, начиналось в середине совершенно другого рассказа, сбивало с толку. Возраст бумаги подсказывал, что дневник действительно, скорее всего, вели в конце девятнадцатого века. Название заинтересовало меня, потому что в нем чувствовалось нечто противоположное большинству ранних рассказов о пленениях в Новой Англии, которые представляли собой пользующиеся популярностью шокирующие и благочестивые рассказы о переживаниях белых женщин, похищенных индейцами. Эта история повествовала о совершенно противоположном. Рассказ туземной женщины о пленении. Новизна идеи меня очень заинтересовала. Мое внимание привлекло название. Срок. Возможно, это был рассказ о школе‑интернате или рассказ о заключении женщины из племени дакота после Дакотской войны, хотя я заметила слово «Пембина» и вспомнила, что так называется город на Ред‑Ривер. В то время Пембина была населена моими предками, чиппева и метисами. Внезапно мне в глаза бросилась фраза: «Приговоренная быть белой».
Из‑за даты я предположила, что автор записок, скорее всего, принадлежала к народу дакота. После Дакотской войны 1862 года более тысячи шестисот индейцев дакота, в основном женщины и дети, были заключены в невыносимых условиях в Форт‑Снеллинге[2], всего в нескольких футах от Бдоте[3] – места, где начался их мир. Миннесотцы теперь ходят на пешие прогулки и катаются на беговых лыжах по местности, где так много людей умерло от холеры. Зная о чудовищном интересе белых людей к сбору костей индейцев, многие хоронили своих близких прямо под типи и спали на могилах, чтобы их охранять. После Дакотской войны отцов, братьев и других родственников‑мужчин заключенных женщин и детей судили без предъявления доказательств и без адвокатов. Триста три индейца были признаны виновными. Президент Линкольн сократил их число до тридцати восьми. Они были повешены на следующий день после Рождества 1862 года. Тех, кто выжил, включая новообращенных христиан, женщин и детей, либо заключили в тюрьму, либо сослали в страдавшую от засухи резервацию Кроу‑Крик.
Как история любого другого штата в нашей стране, история Миннесоты началась с кровавой резни, лишения собственности и порабощения. Офицеры армии США покупали и продавали рабов, в числе которых была и супружеская пара Харриет Робинсон и Дреда Скоттов[4]. Мы несем на себе метки, оставленные нашей историей. Иногда я думаю, что первые годы существования нашего штата определили все последующее: как попытки привить прогрессивные идеи к расистскому дичку, так и тот факт, что мы не можем отменить историю, а вынуждены либо противостоять ей, либо повторять ее. Дело в том, что наши клиенты подарили мне веру в то, что мы можем добиться успеха на нашем пути.
[1] C20H25N3O – формула ЛСД, психоделического препарата, использующегося в различных трансцендентных практиках, таких как медитация, психонавтика и запрещенная законом (но легальная в прошлом) психоделическая психотерапия.
[2] Форт‑Снеллинг – бывшее военное укрепление и национальная историческая достопримечательность в американском штате Миннесота, у места слияния рек Миннесота и Миссисипи.
[3] Бдоте означает «место, где сходятся две воды». Многие индейцы дакота считают это место священным местом творения, идентифицируя себя как Викахпи Ойате («Звездный народ»), который возник в небе и затем появился на земле именно здесь.
[4] Афроамериканцы Дред Скотт и Харриет Робинсон Скотт жили в Форт‑Снеллинге в 1830‑х годах как рабы. Северо‑Западный указ (1787) и Миссурийский компромисс (1820) запрещали рабство в этом районе, но рабство все равно там существовало. В 1840
‑х годах Скотты подали в суд, требуя свободы и утверждая, что жизнь на «свободной территории» сделала их свободными.
