Срок
Я захлопнула книгу. Вернее, перестала читать и закрыла ее как можно осторожнее.
Рядом с моей кроватью всегда лежат две стопки книг: легкое чтиво и сложное. Я положила книгу Флоры в стопку сложных, где уже были «Все мы смертны» Атула Гаванде, две работы Светланы Алексиевич и другие книги об исчезновении видов, вирусах, устойчивости к антибиотикам и о том, как готовить обезвоженные продукты питания. Это были книги, которые я избегала читать до тех пор, пока во мне не откроется какой‑нибудь источник ментальной энергии. Тем не менее в конце концов мне обычно удавалось прочитать книги из моей стопки сложной литературы. Сверху моей «ленивой» стопки лежала «Ребекка» Дафны дю Морье, которую я собиралась перечитать, потому что мне очень нравилась Ребекка – «плохая» Ребекка – куда больше, чем слащавая, добродушная рассказчица. Но несмотря на пышные описания поместья Мэндерли, которое было местом моих страшных снов во время пребывания в тюрьме, я вскоре забросила «Ребекку». Мне больше не нужен был Мэндерли.
У меня был Миннеаполис. Я отругала себя за трусость в отношении книги Флоры и собралась с духом, чтобы вчитаться в текст «Срока» и продвинуться немного дальше. Я даже потянулась к книге, но потом моя рука опустилась. Я боялась печалей, которые таила в себе эта история. Даже сама мысль о пленении ее рассказчицы заставила мой пульс участиться. Так что я оставила книгу Флоры лежать на месте. Но оказалось, что я была круглой дурой, когда думала, что смогу ее избежать. У этой книги обнаружилась собственная воля, и она заставляла меня с ней считаться – как и с историей индейцев.
Так благодарны!
Неделя принесения благодарностей, а вернее, получения благодарностей, выдалась теплой. За день до праздника я разговаривала с Асемой возле магазина, когда к нам подошла женщина в широкополой синей шляпе и просторном синем пальто – того же цвета, что и ее большие, без ресниц, пристальные голубые глаза.
– Я должна рассказать вам одну историю, – сказала женщина.
– Одну минуту. Я разговариваю с Туки, – ответила Асема приятным голосом.
– Нет, вы послушайте, – не унималась женщина.
Она протиснулась между нами и толкнула меня в плечо. В другое время и в другом месте я бы высказала все, что о ней думаю. Но сейчас мы находились прямо напротив магазина, где я работала.
– О, конечно! – произнесла я с презрительной вежливостью, чего женщина, которой было за пятьдесят и которая только что вышла из элегантной синей спортивной машины, так подходящей к ее глазам и одежде, предпочла не заметить.
– Речь пойдет о моем прапрадедушке, – обратилась она к Асеме. – Эта история передается по наследству!
– О, вот как, – отозвалась та, бросив на меня быстрый взгляд.
– Итак, давным‑давно, заходит он в свой дом на озере Калхун, ясно?
– Не совсем, – возразила Асема. – Теперь это место называется Бде‑Мака‑Ска.
– Что? Но ведь это было в допотопные времена, когда район застроили загородными домами. Так вот, он заходит, и прямо в гостиной видит индейцев! Перед камином! Они просто стоят в его доме!
Теперь Асема посмотрела на женщину так, что я отступила на шаг. К нам часто обращаются владельцы озерных коттеджей. Эти домики и ближайшие к ним поселки часто являются единственными местами контактов белых миннесотцев с коренными жителями. Почему? Потому что домики расположены на берегу озера – на самой ценной земле в резервациях, которая всегда является краденой. Вот почему Асема, у чьей семьи нет собственности на берегу озера, но которая сама родом с озера Лич‑Лейк[1], однажды проговорилась, что терпеть не может, когда к ней обращаются владельцы коттеджей с историями об индейцах.
– Так или иначе, – продолжила женщина, явно очарованная сама собой, – он выяснил, что индейцы были очень голодны. Типа, умирали с голоду или что‑то в этом роде. Так что мой пра…
– Только не говорите мне, – произнесла Асема, улыбаясь совершенно фальшиво, – что он вернул им землю!
– О нет, – рассмеялась женщина. – Но послушайте. Он велел своему шоферу вернуться в поселок и привезти провизию, а потом отдал еду индейцам!
– Шоферу? – возмущенно пробормотала я.
Женщина улыбнулась в лицо Асеме, ожидая реакции. Но лицо Асемы застыло от гнева.
– Значит, потом он все‑таки вернул землю, верно?
– Нет, – возразила женщина. – Но год спустя те же самые индейцы вернулись и подарили ему настоящее каноэ из березовой коры. Они хотели отблагодарить его. Ведь он помог им с едой, чтобы бедняги могли пережить зиму. Они были так благодарны!
Женщина сияла, глядя на нас. Так благодарны!
Асема махнула рукой и попыталась отвернуться. Но женщина повысила голос:
– Нет, слушайте! Это еще не все! За домом моей двоюродной бабушки на озере Миннетонка[2] были курганы, полные артефактов. Люди всегда их раскапывали.
Теперь я подумала, что Асема может задохнуться. Или историк в ней может задушить эту женщину. Встревоженная, я положила руку ей на плечо на случай, если она схватит рассказчицу за шею. Примечательно, что та просто продолжила говорить:
– Но вы спросите, причем тут моя двоюродная бабушка? Когда она выкопала два скелета на небольшом холме за своим домом, она соединила кости проволокой, выставила их в разделе науки на ярмарке штата Миннесота и выиграла голубую ленту!
Мой рот открылся, но у меня не было слов.
Мы с Асемой были парализованы. Возникло ощущение, будто земля уходит из‑под ног. Сродни тому, что вы чувствуете, когда видите, что машину, едущую впереди, занесло на льду, и она движется по шоссе боком. Именно это зачастую ощущает коренной житель, слушая, как неиндейцы ценят невероятно тесное общение с его соплеменниками.
Женщина продолжила:
– После голубой ленты моя двоюродная бабушка не знала, что делать с костями! Я имею в виду, куда их девать? Поэтому она держала их под кроватью.
Асема поперхнулась.
– Что… – хрипло выдавила она, а затем придвинулся ближе к женщине и, невзирая на приличия, произнесла ей прямо в лицо: – Она вернула кости? И землю?
[1] Лич‑Лейк – водохранилище в США, штат Миннесота. Находится на территории индейской резервации Лич‑Лейк.
[2] Миннетонка – озеро в штате Миннесота, расположено западнее Миннеаполиса.
