Стать куртизанкой
Совершенно обнаженный Себастьян пересек комнату, словно это было для него привычным делом.
Ну разве возможно, чтобы мужчина был настолько безупречно сложен? Шарлотта провела немало времени в доме на Беркли‑сквер, разглядывая скандально известную коллекцию предметов искусства, принадлежавшую графу, чтобы понять, что этот Марлоу представляет собой восхитительный пример мужского совершенства.
Крепкий подтянутый торс, мускулистые ноги, невероятно широкие плечи и сильные руки, с которыми Шарлотта так безуспешно пыталась бороться. Она поджала и снова распрямила пальцы, а при воспоминании о его тугой плоти, прижимавшейся к ее телу, по спине Шарлотты вновь пробежала чувственная дрожь.
– Где, черт возьми, мои… – протянул Себастьян, оглядываясь по сторонам. – А, вот они. – Он вытащил из‑под стула пару сапог и потянулся за бриджами. Натянув их на себя и надев через голову сорочку, он недовольно сдвинул брови при виде изрядно помятого шейного платка. Повернувшись к Шарлотте и показав ей платок, Себастьян спросил: – Как думаешь, Финелла сможет отгладить?
Финелла? Если тетя Финелла застанет ее в таком виде да еще в компании мужчины, мятый платок будет наименьшей из их проблем. Бедняжка наверняка лишится чувств, а то и вовсе испустит дух.
– Как думаешь? – вновь спросил Себастьян, потрясая платком. – Она уже проснулась? Хотя вряд ли. Когда я вчера приехал, она была в стельку пьяна.
Шарлотта лишь покачала головой. В стельку? Тетя Финелла пьяна? Неужто мир сошел с ума?
Себастьян встряхнул платок и вновь внимательно его осмотрел.
– Э… пожалуй, ты права. Не стоит попадаться ей под горячую руку. Особенно если она до сих пор не пришла в себя.
Закончив одеваться, Себастьян вновь упал на кровать, заключил Шарлотту в объятия и крепко поцеловал.
– Приятного тебе дня, любовь моя. – Себастьян заглянул девушке в глаза, и на его лице отразилось беспокойство. – Ты хорошо себя чувствуешь?
– Я словно сама не своя, – только и смогла прошептать Шарлотта.
Себастьян взял девушку за подбородок.
– Ты ведь не ставишь под вопрос наши отношения?
В голове у Шарлотты роились тысячи вопросов, ни на один из которых она не находила ответа. И все же она нашла в себе силы покачать головой.
Широко улыбнувшись, Себастьян поднялся с постели.
– Сегодня я развею все твои сомнения. После оперы. Ты ведь там будешь, не так ли? – Себастьян надел сюртук. – Твое присутствие в ложе наверняка сделает очередной предсказуемо скучный вечер вполне сносным. Я буду обдумывать идеальный способ соблазнения, чтобы позже осуществить свой план. Думай об этом, когда начнется второй акт. – Себастьян чмокнул Шарлотту в лоб и взъерошил ее волосы. – Надень голубое платье и не вздумай брать с собой Рокхерста, противная маленькая плутовка. Ты же знаешь, как мне невыносимо видеть вас вместе. – Он направился к двери. – Хотя, может, именно поэтому ты так любишь появляться передо мной под руку с ним. – Подмигнув, Себастьян скрылся за дверью.
Шарлотта не знала, как долго сидела, уставившись на дверь.
Лорд Трент. Целовал ее. Совершенно обнаженный.
Шарлотта неторопливо воспроизвела в памяти недавние события, пытаясь найти в них хоть какой‑то смысл.
«Лотти, любовь моя».
«Позволь мне как следует тебя разбудить».
«О да, Себастьян!»
«Надень голубое платье».
Испустив тяжелый вздох, Шарлотта оглядела богато обставленную комнату в попытке найти хоть какое‑то указание на то, где она находится и как попала в столь затруднительное положение.
По какой‑то причине ее взгляд перекочевал на большую картину, которую она заметила раньше. Изображенная на полотне возлежавшая на диване обнаженная женщина вновь показалась ей очень знакомой.
Шарлотта осторожно спустила ноги с высокой кровати, подняла с пола небрежно брошенный пеньюар из голубого шелка и быстро накинула его на себя, стараясь не обращать внимания на то обстоятельство, что пеньюар оказался словно сшитым специально для нее.
Шарлотта неуверенно пересекла комнату и остановилась перед картиной. Подпись в углу гласила: «Э. Арбакл».
Эфраим Арбакл? Девушка с благоговением взглянула на полотно. Арбакл считался портретистом высшего света. Поговаривали, что, заполучив написанный Арбаклом портрет, человек становился все равно что бессмертным, ведь художнику удавалось проникнуть в самую душу своих натурщиков и натурщиц.
Шарлотта взглянула на портрет и зарделась от смущения. Изображенная на нем женщина держалась непринужденно и расслабленно, бесстыдно выставив на всеобщее обозрение обнаженную грудь, а на ее лице читалось такое довольство, словно она только что…
Шарлотта отвернулась. Ей было неловко думать о чем‑то подобном, не говоря уже о том, чтобы завидовать этой бесстыдной красавице. Уж она‑то наверняка не стала бы терять времени даром, вырываясь из объятий лорда Трента.
«Ну же, Себастьян. О да, прошу тебя…»
Шарлотта открыла глаза и обнаружила, что смотрит на собственное отражение в высоком зеркале.
– Нет, – прошептала Шарлотта при виде женщины с растрепанными волосами и чувственным блеском в глазах, глядящей на нее из зеркала. – Этого не может быть…
Шарлотта вновь взглянула на распутницу на портрете, а потом перевела взгляд на собственное отражение в зеркале, раздумывая, что ей теперь делать. Закусив губу, девушка распахнула полы пеньюара.
– Боже мой. – Она оглянулась через плечо и снова посмотрелась в зеркало. Такая же грудь, такие же растрепанные волосы и длинные ноги.
Это же она на портрете Арбакла!
Колени у Шарлотты подкосились, и ей показалось, что она вот‑вот лишится чувств. Лишь звук шагов в коридоре заставил ее встряхнуться. Запахнув полы пеньюара, она повернулась к двери.
Шарлотта почувствовала напряжение во всем теле. Но то был не страх, а ощущение иного рода, которое, несомненно, поняла бы ее близняшка на портрете.
«Себастьян… он вернулся».
Дверная ручка повернулась, и Шарлотта затаила дыхание.
Но, к ее разочарованию, в спальню влетела старушка, такая маленькая, что едва доставала Шарлотте до плеча. Поверх серого платья на ней был простой фартук, и на фоне невзрачного одеяния ее седые волосы словно излучали свет. Но более всего Шарлотту поразили ее глаза – зеленые, точно мох, – а их живой блеск никак не вязался с морщинистым лицом и ссутуленными плечами.
– Как хорошо, что вы встали, – сказала она, начав подбирать с пола разбросанную одежду и нижнее белье и цокая языком при виде царившего в спальне беспорядка.
Странно, но от нее пахло не так, как от остальных служанок: тяжелой работой, угольной пылью и ночными горшками. От старушки веяло чистотой и свежестью, будто она принесла с собой букет первых весенних цветов.
