Стоик

И в этот момент он снова, как и много раз в прошлом, стал свидетелем того, как у нее перехватило дыхание, а глаза затуманились слезами. Она отвернулась, словно не в силах говорить дальше. И одновременно он ясно увидел возможность того самого компромисса, о котором он думал со дня приезда Бернис в Чикаго. Эйлин явно была готова к такому компромиссу, хотя в какой мере, он пока не мог сказать.

– Вот что я должен сделать, – сказал он. – Я должен найти что‑то еще и найти финансы для этого предприятия. И потому я должен сохранить эту резиденцию и делать вид, что все между нами остается по‑прежнему. Это произведет хорошее впечатление. Ты знаешь, что было время, когда я хотел развода, но если ты не против забыть прошлое и внешне продолжать наши отношения без ссор, поводом для которых может стать моя личная жизнь, то, я думаю, мы можем прийти к какому‑то решению. Да я даже не сомневаюсь: мы что‑нибудь придумаем. Я уже не так молод, как был когда‑то, и хотя я оставляю за собой право так регулировать мою частную жизнь, чтобы это отвечало моим личным нуждам, я не вижу причин, почему бы нам не жить дальше так, как мы жили прежде, и даже делать вид, что мы живем еще лучше. Ты с этим согласна или нет?

И поскольку у Эйлин не было других желаний, кроме как формально оставаться его женой, а еще, несмотря на его плохое к ней отношение, видеть его успехи, она ответила так:

– А что еще мне остается? В твоих руках все карты. А что есть у меня, скажи? Что конкретно?

И в этот момент Каупервуд предложил ей уже продуманный вариант: если он сочтет необходимым уехать, и Эйлин решит, что ей следует сопровождать его, он будет не против, он не будет возражать, даже если случится утечка в прессу – заметка о супружеской гармонии между ними, если она не станет настаивать на частых контактах с ним, что он будет рассматривать как вмешательство в его личную жизнь.

– Ну если ты настаиваешь, – сказала она на это. – Это явно не меньше того, что я имею теперь. – Однако, говоря это, она думала о том, что за всем этим стоит другая женщина, возможно, эта девчонка, Бернис Флеминг. Если дела обстоят так, то она не пойдет ни на какие компромиссы. Потому что если это Бернис, то она никогда, никогда не позволит ему унизить ее, его жену, своими публичными отношениями с этой тщеславной и эгоистичной выскочкой! Никогда, никогда, никогда!

И, таким образом, они оба считали, что вышли победителями, но, если Каупервуд считал, что довольно быстро добился существенного прогресса в воплощении в жизнь своих нынешних планов, то и Эйлин думала, что достигла своих, пусть и маленьких, целей, и чем больше знаков внимания будет Каупервуд оказывать ей публично, то, как бы ни оскорблялись при этом ее чувства, тем крепче будут свидетельства того, что он принадлежит ей, тем ярче будет ее публичное, хотя и не личное, торжество.

 

Глава 13

 

Всего несколько минут из долгого вечера чревоугодия и выпивки потребовалось Каупервуду чтобы заинтересовать Коула, получить его согласие передать Гривсу и Хеншоу пожелание снова обратиться к Каупервуду. По мнению Коула, Каупервуд в Лондоне может найти лучшее применение своим силам, чем в Чикаго, и в таком случае он будет рад выслушать подробности инвестиционного плана, который мог быть представлен потенциальным инвесторам.

Не менее удовлетворительным был и разговор с Эдвардом Бингемом, у которого Каупервуд выудил кое‑какую полезную информацию о Брюсе Толлифере. Судя по словам Бингема, Толлифер в настоящее время пребывал в жалком состоянии. Хотя когда‑то он был человеком с отличными связями в обществе и обладал кое‑какими средствами, сегодня у него отсутствовало и то и другое. Еще не утративший мужскую красоту, он выглядел потасканным и потрепанным. До недавнего времени ходили слухи, что он связан с картежниками и другими лицами сомнительной репутации, большинство тех, кто знал его раньше и симпатизировал ему, фактически вычеркнули его из списка знакомых.

С другой стороны, Бингем должен был отдать Толлиферу должное – в последние месяцы тот вроде бы предпринимал попытки исправиться. Например, сейчас он жил скромно один в так называемом клубе холостяков «Альков» на Пятьдесят третьей улице, а время от времени его можно увидеть в лучших ресторанах. По мнению Бингема, Толлифер искал одно из двух: либо устроиться при богатой женщине, которая будет рада платить ему за те услуги, которые он сможет ей оказать, либо найти себе работу в маклерской фирме, где его прежние светские связи могут счесть достойными некоторого жалованья. Это критическое заключение со стороны Бингема вызвало у Каупервуда улыбку, потому что именно в таком состоянии он и рассчитывал найти Толлифера.

Он поблагодарил Бингема, а когда тот ушел, позвонил в «Альков» Толлиферу, который в этот момент лежал полуодетый и с мрачными предчувствиями ждал пяти часов, собираясь отправиться в один из своих круизов, как он сам это называл, – поисков в ресторанах, клубах, театрах, барах, где он может обменяться приветствиями со старыми приятелями и таким образом восстановить некоторые старые дружеские отношения или завязать новые. Часы показывали три, а за окном стоял ветреный февральский день, когда он с недокуренной сигаретой в руке вышел в коридор ответить на звонок Каупервуда. Волосы у него были растрепаны, а домашние туфли стоптаны до дыр.

– Говорит Фрэнк Каупервуд, – услышал в трубке Толлифер. Он весь напрягся, потому что это имя несколько месяцев не сходило с первых страниц газет, но взял себя в руки.

– Слушаю вас, мистер Каупервуд, чем могу служить?

Голос Толлифера представлял собой смесь чрезвычайной осведомленности, вежливости и готовности выполнить все, что у него попросят.

– У меня есть одно предложение, которое может вас заинтересовать, мистер Толлифер. Если вы сможете зайти в мой офис в «Нидерландах» завтра в половине одиннадцатого, я буду рад вас видеть. Так могу я вас ждать в это время?

Голос Каупервуда, как заметил Толлифер, нельзя сказать, чтобы звучал начальственно по отношению к подчиненному, но в то же время в нем слышалась командная, приказная нотка. Толлифер, невзирая на собственную высокую самооценку, почувствовал крайнее любопытство и немалое волнение.

– Конечно, мистер Каупервуд, я приду, – без промедлений ответил он.

Что это могло означать? Может быть, что‑то связанное с продажей акций или облигаций. Если так, то он с радостью возьмется за подобную работу. Сидя в своей комнате и размышляя над этим неожиданным звонком, он начал вспоминать, что он читал и что знает про Каупервудов. Они пытались пробиться в нью‑йоркское общество, но планы их расстроились, в связи с чем ходило немало слухов. Но потом мысли Толлифера вернулись к идее работы и к тому, что это может означать с точки зрения социальных связей; его вдруг охватила странная радость. Он принялся разглядывать свое лицо и фигуру, а также одежду в шкафу. Он должен побриться и помыть голову, вычистить и выгладить одежду. Он, пожалуй, никуда сегодня не пойдет, будет отдыхать, чтобы выглядеть свежим завтра утром.