Страшные сказки. Выпуск 2

– Что, – с усмешкой проговорила девушка, – зазноба твоя младенца скинула и зажила в богатом тереме? От этого ты так бесишься?

Сторог лишь с грустной улыбкой покачал головой. У него никогда не было возлюбленной, не привелось. Во всяком случае, до сего дня. И никого из родных не отнимало дерево желаний. Мальчишка просто жил себе в родном селе, исправно сеял рожь и ходил на охоту. А вечерами они с братьями и сёстрами любили рассказывать друг другу страшные былички. И страшнее всех были истории про дерево желаний. Сторог верил, что однажды придёт кто‑то, кто защитит людей от этого потустороннего лиха. Но никого так и не нашлось. Тогда‑то мальчишка и вздумал взвалить эту ношу на собственные плечи.

– И я покончу с ним раз и навсегда! – сказал Сторог.

Он стоял прямо с гордо вскинутой головой, в своей изодранной робе, как витязь после боя, но готовый идти сражаться вновь.

– Мелисса, тебе не нужно дерево желаний, чтобы всё изменить. Идём со мной! Когда я закончу здесь, то построю тебе новую жизнь!

– А если я откажусь?

– Значит, я уведу тебя силой! Я спасу тебя, Мелисса, верь мне!

Растроганная его великодушным порывом, покорённая такой небывалой смелостью девушка заплакала. Она протянула тонкие руки для объятий, и Сторог, конечно, поспешил утешить девицу. Она прижалась к парню всем телом, так плотно, что ближе уже некуда. А потом снизу ударила ножом в живот. Раз, другой, третий. Это только в быличках люди бьют один раз и наверняка, в жизни колют до тех пор, пока рука не отсохнет.

Сторог посмотрел на Мелиссу с каким‑то детским изумлением и обидой. Да он и был‑то ещё ребёнком. Девушка продолжала бить его ножом. Била и била, пока мальчишка наконец не упал.

– Да что ты знаешь обо мне? – всхлипнула девица и подтащила парня к ноздристому стволу. – Тебе свистели вслед? Подол задирали? Случалось ли тебе продавать себя за кусок хлеба? А морили ли тебя голодом специально для этого? Боялся ли ты уснуть ночью потому, что крысы могут отгрызть тебе нос? Нет, братец, сытый голодному не ровня.

Взяв парня за чуб, Мелисса запрокинула ему голову и размашисто чиркнула ножом по горлу. Несколько капель упали на ствол и тотчас впитались.

– Смотри, дерево, какую я тебе нынче жертву принесла! Бери и его, и его детей! А мне дай лучшей доли, хочу быть счастливой!

Кровь Сторога толчками лилась из ран и стекала на землю, на корни дерева и его ствол.

Мелисса посмотрела на свою ладонь, и на губах расцвела лучезарная улыбка, девушка завопила от счастья! Она сжала кулак, чтобы никто досужий не подглядел новоявленную родинку, и, подобрав юбки, опрометью бросилась бежать.

Дерево желаний приняло жертву.

И тот, кто пришёл его уничтожить, сам навеки остался под широкими вековыми корнями, ибо не со всякой силой дано сладить человеку. Древо осталось стоять в своём печальном одиночестве на вершине пологого холма среди редкой поросли кустарника, как будто само время здесь остановило свой ход. Рядом и ныне боятся летать птицы. Сок дерева желаний, как прежде, – сама кровь. А вместо листьев на нём растут головы нерождённых детей.

 

Евгений Вальс

Омск

Бисквитная частичка радости

 

Осенним вечером за праздничным столом собрались близкие родственники. Они были приглашены на тридцатилетие сына хозяйки квартиры.

Прозвучали искренние поздравления, а холодные закуски и жаркое получили заслуженные комплименты. Но едва пышный торт разошёлся по блюдцам, как из розетки вылетел пучок искр и свет погас в квартире. Это могло бы стать поводом к созданию романтической атмосферы, но пламя свечи задрожало в полумраке, лишь освещая путь засобиравшимся гостям. Почему‑то вспомнили жившего здесь раньше электрика, и уходящие подсократили свои прощальные речи, поспешив закрыть за собой дверь.

На столе остался кусочек от бисквитного воплощения радости. Острым уголком он словно указывал гостям направление. Когда стихли звуки и хозяева квартиры уснули, рядом с выключателем появился силуэт человека.

– Тут всё так элементарно! – возмущённым голосом произнёс он, касаясь неработающей клавиши. – Но интересно, у кого здесь руки растут из нужного места?

Человек обвёл глазами комнату и остановил взгляд на кусочке торта.

– Да‑а‑а… – протянул он, не сводя глаз с нежного угощения. – А инструмента нет… Ну хотя бы от праздника что‑то осталось… Значит, сегодня сын разменял четвёртый десяток?

Электрик сел во главе стола и хотел придвинуть к себе блюдце с тем, что осталось от сладкого угощения. И вдруг пропитанный кремом кусочек радости заговорил:

– Куда тянешься? Не для тебя!

Электрик молниеносно отдёрнул руку и настороженно посмотрел на масляную розу, из которой, как ему показалось, исходил звук голоса.

– Что, до сих пор не привык? – спросил его кусочек торта. – Теперь ты можешь видеть и слышать то, что не дано живым.

– Значит, угощение тут лежит не для меня? – бесцветным голосом произнёс электрик. – Значит, меня здесь забыли? Прошло всего лишь пять месяцев…

– А ты вспомни, какими были твои последние слова, обращённые к жене: «Пожрать дашь, сволочь?»

– Я был пьян.

– Разве только в тот день? А сознательная жизнь? Или, вернее сказать, бессознательная?

– Я их любил!

Он стукнул кулаком по столу, но даже недопитый в бокалах компот не дрогнул.

– Видимо, они не чувствовали, – долетело с блюдца.

– А как же деньги, которые я носил домой?

– Наверное, этого мало…

– Я сам ходил в потёртых штанах и в своей студенческой шапке. Всё чтобы дать сыну образование. Он у меня теперь умный, закончил магистратуру!

– Откуда ты об этом знаешь?

– Я ведь не глухой и не слепой.

– Но ты никогда не обсуждал с ним учёбу. Он думал, что тебе неинтересно.

– Я им горжусь!

– Но твой сын уже не узнает об этом…