Тебя никто не найдет

– Еще неясно, в чьих руках на тот момент находился телефон, – заметил ГГ. Он поднялся и сделал несколько шагов по комнате, из‑за чего многие на экране видели только его брюки. – С таким же успехом это мог быть и сам преступник или какой‑нибудь подросток, который нашел телефон, а потом куда‑нибудь его выкинул. Здесь важно то, что после вечера в ресторане Хэрнёсанда Ханс Рунне больше никому не звонил.

– Если он в тот вечер напился, а потом шатался по улицам города, то вполне мог нарваться на нехороших людей… – выдвинула свою гипотезу Силье.

– Так, а какие у нас сейчас наблюдаются события в преступном мире?

Ответ был длинным и исходил от наблюдателя, следившего за организованной преступностью в регионе. Сундсвалль был большим городом, весьма зажиточным по шведским стандартам, но не имел собственной преступной сети, которая бы горячо обсуждалась в СМИ. Криминальный мир произрастал из больших городов на юге Швеции, тянул свои щупальца вверх по дорогам Норрланда и следил за тем, чтобы ни один закоулок в стране не остался без наркотической дряни. К этому, конечно же, стоило бы прибавить традиционные банды байкеров, которые бились с возрастающей конкуренцией на рынке наркотиков.

– Только что я беседовала с судмедэкспертом, – перебила его Силье. – Результаты вскрытия будут самое раннее завтра утром, но я получила некоторые предварительные данные по искалеченной руке.

Пальцы, два из которых отрублены.

– На момент смерти поверхности ран не успели зажить, в них попала инфекция. По словам судмедэксперта, их давность оценивается от трех до семи дней.

Почти все разом охнули. Это было жестоко, и это было тем, за что можно зацепиться.

– О’кей, – кивнул ГГ и наклонился над столом ближе к экрану. – Как только у нас появится точное время смерти, мы еще раз обойдем все окрестные дома. Сейчас у нас есть как минимум два момента, когда кто‑то мог увидеть неизвестного или неизвестных: это когда Рунне везли туда и когда преступник возвращался.

– Три, – сказала Силье.

– Что?

– Три момента, – уточнила она. – Для каждого из пальцев характер его заживления выглядит по‑разному. Все это, конечно, пока лишь предварительно, и там, в Умео, не готовы утверждать наверняка, но…

– А конкретнее?

– Все выглядит так, словно преступник возвращался не один раз, а два.

– Черт возьми! – воскликнул кто‑то.

– Зачем отрезать пальцы человеку, который выглядит как нищеброд?

– Значит, они думали, что у него есть деньги.

– А мы, собственно, говорим об одном или нескольких преступниках?

Они напрочь позабыли о правилах, которые должны соблюдаться на видеосовещаниях – говорить по очереди, четко обозначая начало и конец, – и загомонили все разом, перебивая друг друга, и те, кто сидел в Сундсвалле, и те, кто в Хэрнёсанде, включая местного следователя из Соллефтео.

– Красивая одежда, тут же было где‑то указано, пижонская куртка и – что там еще? Пусть даже у чувака не было денег, все равно он выглядел так, как будто они у него есть.

– А мы уверены, что он действительно настолько чист, как кажется? Ему могли угрожать, шантажировать. Вдруг он насолил кому‑то или сделал что‑нибудь нехорошее?

Эйра попыталась понять, кто это говорит.

– Возможно, речь идет о ком‑то из его близких. Может, помните одно дело, которое было у нас в Сундсвалле, когда целую семью держали в заложниках, чтобы подобраться к их сыну?

– Если только это не было сделано из чисто садистских наклонностей.

– В таком случаем, зачем довольствоваться одними лишь пальцами? – спросила Силье. – Потому что, по словам судмедэксперта, других следов насилия на теле не обнаружено.

– Не все пытки оставляют после себя следы. Были методы, скажем, во время режима хунты в Аргентине, когда практиковались удары электрическим током, утопление…

– И где же они, по‑твоему, взяли бы электрический ток в заброшенном доме?

– Спасибо, достаточно, – пресек дальнейшие прения ГГ и сделал краткий обзор всей полученной информации. Только после того, как все закончили греметь отодвигаемыми стульями и отключились, он повернулся к Эйре:

– Ну что, вступим на пару в схватку с его бывшей женой?

Сесилия Рунне выглядела так, словно вместе с разводом вытянула свой счастливый билет. Уже на лестничной площадке их встретили потоки солнечного света, льющегося через эркеры и высокие окна. Бывая в Хэрнёсанде, Эйре всегда казалось, что от его улиц веет каким‑то высокомерием, словно сам город горделиво взирал на нее сверху вниз своими аристократичными домами и помпезными парками. Может быть, это потому что здесь всегда обреталась власть, включая то самое административное управление лёном, которое когда‑то отдало приказ послать армию против забастовщиков в Лунде. Врожденное чувство, что ты оказался в месте, где следует снять с себя шапку, поклониться или упасть на колени.

– Простите, даже не знаю, о чем я думала, – тут же принялась оправдываться Сесилия Рунне. – Я решила, что нашей дочери не стоит этим заниматься, и попросила ее прислать мне ключи от квартиры. – Она сидела на самом дальнем конце дивана, ее рука, державшая чашку с зеленым чаем, немного дрожала – она поставила чашку на стол, так и не сделав ни одного глотка.

– Значит, вы вошли и сделали уборку за три дня до того, как мы нашли его? – уточнил ГГ. – Зачем? У вас был повод полагать, что ваш бывший супруг мертв?

– Нет‑нет, что вы! Я всю дорогу думала лишь о том, что Хассе опять куда‑то смылся или снова во что‑нибудь вляпался, такое уже бывало. – Ее взгляд замер, уставившись на картину над телевизором, где были изображены какие‑то геометрические фигуры. ГГ терпеливо ждал продолжения. Женщина нервно ковыряла кожу возле ногтей. Сами ногти были идеальные, с бледно‑розовым лаком. Их цвет сочетался с обивкой дивана. Эйре стало даже неуютно, когда она обнаружила эту деталь. «Кто‑то же должен держать себя в руках», – подумала она, не позволяя хаосу завладеть собой.

– Я ведь не думала, что его убили, – проговорила наконец Сесилия Рунне. – Я бы тогда решила, что…

– Что?

– Хассе казался счастливым, но у его натуры была другая, скрытая сторона, порой способная впасть во тьму. Такое сплошь и рядом бывает с великими людьми. Ощущение собственной никчемности, если на тебя никто не смотрит. Весь свет только на меня, – она что‑то смахнула с глаза, слезинку или ресничку, и моргнула. – Я читала о нем в вечерних газетах. Они пишут, что он был известным актером. Но почему они не писали об этом, когда он был еще жив?

Этим утром полиция предала огласке имя погибшего. Родственники были уже поставлены в известность, и больше не было никаких причин пытаться и дальше скрывать эту информацию от прессы. Напротив, ожидалось, что общественность отзовется и поможет им в расследовании. Сейчас в Сундсвалле на телефонах сидели стажеры, которые обрабатывали поступающие от населения сведения, пытаясь отделить психов от тех, кто действительно внушал доверие.