Тегеран-82. Начало

Для справки:

 

Тегеран – столица Исламской Республики Иран (до 1935 г. – Персия – одно из древнейших государств мира, до 1979 г. Иран был монархией).

Шах Ирана Мохаммед Реза Пехлеви, правивший страной с 1941 по 1979 год, стал последним монархом Ирана. Шахская политика была направлена на активную модернизацию страны и в религиозных кругах считалась «прозападной». Во время правления шаха Мохаммеда Реза Пехлеви Тегеран стали называть «Париж Востока», а сам шах Реза играл заметную роль в светской жизни всего мира. Все три жены шаха Пехлеви являлись законодательницами мод не только в своей стране, но и за ее пределами – на их изысканные туалеты равнялись светские красавицы всего мира. Впервые в истории персидской монархии шах Реза Пехлеви официально короновал женщину – свою третью жену Фарах. 14 октября 2018 года шахбану (императрице) Фарах Пехлеви исполнится 80 лет.

Шахбану активно развивала в стране культуру, образование, медицину, отстаивала права женщин – в частности, освободила их от обязательного ношения «чадор» – женской мусульманской одежды, распространенной в Иране. Это и оказалось одной из «последних капель» в чашу возмущения тех, кому не нравилось, что шахская семья уводит страну от титульной религии.

В результате исламской революции 1979 года к власти пришел духовный лидер аятолла Хомейни. Шахская семья и большая часть интеллигенции бежали из страны. Как это обычно бывает, на обессиленную революцией страну тут же обрушились территориальные претензии ближайшего соседа – Ирака. Вспыхнул ирано‑иракский вооруженный конфликт, известный как Первая война в Заливе.

4 ноября 1979‑го года тегеранские студенты, последователи аятоллы Хомейни, ворвались в посольство США в Тегеране и взяли в заложники 66 человек. Причиной послужило то, что США дали въездную визу беглому шаху Пехлеви для лечения на их территории.

1 января и 27 декабря 1980‑го произошли нападения и на посольство СССР, но обошлось без заложников.

Но и тогда еще многие мировые политики были уверены, что в уже привыкшем к западному образу жизни Иране исламизация с треском провалится и шах вернется, получив помощь Запада (такое уже было в 50‑х годах XX столетия).

Однако на сегодняшний день Иран уже почти 40 лет является исламской республикой.

Шах Мохаммед Реза Пехлеви умер в изгнании в Каире в 1980‑м году.

Шахбану Фарах со старшими детьми и внуками живет в США, где в 2003‑м опубликовала свои мемуары «Беззаветная любовь» – о любви к родине и к покойному шаху. Формально в иранских иммиграционных кругах официальным наследником персидского престола в изгнании считается старший сын шахской четы Реза Кир Пехлеви. А неформально главой дома Пехлеви диаспора считает шахбану Фарах, стоящую на пороге 80‑летнего юбилея. Живая легенда персидской монархии рассказывает своим внукам про Иран и очень переживает, что они никогда не видели родину. Сама шахиня и ее дети не видели родной Тегеран с того самого, рокового для них 1358‑го года.

Иран живет по солнечному календарю (Солнечная хиджра, в ходу только в Иране и Афганистане, все прочие мусульманские страны пользуются классическим исламским календарем – Лунной хиджрой) (см. сноску‑1 внизу).

Согласно Солнечной хиджре, Исламская революция победила в Иране в 1357‑м году (в феврале 1979‑го), 1358‑й год (21.03.1979 – 21.03.1980), стал переходным, а в последний день шахривара 1359‑го (22.09.1980) началась война с Ираком, продлившаяся 8 лет.

Через 6 лет выяснится, что, несмотря на захват в заложники в Тегеране американских дипломатов и взаимную ненависть народов, все 8 лет США тайно поставляли Ирану оружие и запчасти к боевой технике. А Советский Союз, открыто осуждая вторжение Саддама Хусейна в Иран, все 8 лет вооружал Ирак, связанный договором о дружбе и сотрудничестве от 1972‑го года и собственными интересами в ближневосточном регионе.

21 марта 2018‑го года в Иране начался месяц фарвардин 1397‑го года.

* * *

Тегеран, ты мне снишься.

Воспоминания о тебе мне дороги. Поэтому я и решила написать эту книгу.

Когда я слышу азан – призыв к намазу – я до сих пор представляю себе раскалившийся за день, а теперь тихо тлеющий красный шар, устало катящийся за темно‑серую ломаную линию Эльбурса. И вижу, как на город опускается тьма – внезапная, как всегда на востоке. Именно эту картинку изо дня в день я наблюдала из окна в ванной.

В московских ванных я никогда не встречала окон. В Тегеране у нас была огромная ванная, с большим двустворчатым окном, выходящим на север. Мы жили на высоком этаже, и из ванной открывался самый лучший вид – на северные фешенебельные районы в предгорье Демавенда (Демавенд – спящий вулкан в горном хребте Эльбурс (Альборз) на севере Ирана, в провинции Мазендеран высотой 5870 м над уровнем моря, высшая точка Ирана и всего Ближнего Востока).

Я любила запираться в ванной, включив воду, будто моюсь (мама запрещала высовываться в окно) и, свесив ноги, устраиваться на подоконнике в предзакатное время, когда тегеранцы выходили с шлангами поливать тротуар перед своими домами.

К вечеру асфальт раскалялся, как плита, шипел и пускал клубы пара. Пар поднимался ввысь, смешиваясь с ароматами специй, горы на севере подергивались дымкой, бело‑сиреневой и легкой, как чадор незамужней персиянки.

И в тот самый момент, когда тлеющий диск тяжело валился за Демавенд, над городом разносился азан.

Перелетая эхом от репродуктора к репродуктору, пронизывающие его звуки уходили вверх, к горам, и растворялись где‑то там, где наши молитвы принимаются к сведению.

А тем временем город, минуя скучные серые сумерки, почти мгновенно, как персиянка чадру, накидывал густое пряное покрывало теплого вечера. Эти всегда внезапные тегеранские вечера, перетекавшие в бархатные ночи, казались мне многомерными, загадочными и полными тайн. А как только в черном неподвижном небе зависал лукавый полумесяц, многообещающе заглядывая к нам в окна, мы опускали светомаскировочные портьеры. С началом войны это стало непременным ритуалом.

Война началась в последний день месяца Шахривар и длилась долгие восемь лет. Но вечерний азан все равно оставался самым волнующим.

Азан в распевном исполнении персидских чтецов считается одним из красивейших в мире. А во мне его звуки и тогда, и сейчас, почти 40 лет спустя, неизменно пробуждают одновременно тревогу и нежность, тихую печаль и спокойную мудрость… И какое‑то еще ощущение, название которому я никак не подберу. Что‑то похожее на «выход в верхний мир», как сегодня описывают его адепты эзотерики.

Звуки азана до сих пор возвращают меня в то время и в то место.

Увы, все эти годы поделиться своими тегеранскими историями я по разным причинам не могла. Да и едва ли кто‑нибудь, кроме тех, кто был там и тогда, оценил бы по достоинству их своеобразный юмор и авантюризм.

Помню, как мы с моими тегеранскими приятелями‑мальчишками весело обхохатывали историю, как моя мама вывела из подполья верхушку курдского освободительного движения.