Тень: Грани безумия

Молодая девушка с бледным лицом, обрамлённым чёрными распущенными волосами. Стоит возле знакомого леса в Кызылтасе. Изящные лисьи черты лица, зелёные глаза под сенью длинных ресниц смотрят с превосходством и уверенностью. На полных, чётко очерченных губах застыла лёгкая покровительственная улыбка. Насыщенный цвет глаз и губ контрастирует с аристократичной бледностью кожи. Простое белое платье с небольшим вырезом прекрасно очерчивает развитую грудь и тонкий стан, а затем расширяется у ног, опускаясь до земли. Элегантная и статная, она выглядит удивительно уместно на фоне тёмного, ночного леса. А поднимающийся из‑за густых крон яркий серп луны дополняет её образ мягким призрачным светом.

Мила, сонная и разбитая, в мокрой одежде, облокотилась на капот машины, наблюдая за мной печальными глазами. Засохшая кровь на щеке, одежда в грязи, мелкая дрожь по всему телу.

Образы продолжали проецироваться в сознании, я не мог отличить, какие являются реальными, какие же не имеют никакого отношения к происходившему со мной. Волны эмоций, вызванные яркими картинками, мешают сосредоточиться на избавлении от оков вырвавшейся Тени. Я даже не мог осознать, в какой момент потерял контроль. Воспоминания не торопились создавать логичную цепочку, подкармливая меня обрывками, и только сильнее запутывали утомлённый мозг.

Очередная попытка – и в глаза мне ударил яркий солнечный свет, заставив сразу же прикрыть лицо рукой. Во рту мерзкий металлический привкус, смешанный с алкоголем. Голова болит, словно я давал пьянству бой в течении недели и постоянно терпел поражение. В теле слабость, лицо непроизвольно кривится в гримасе отвращения. Сглотнув, я аккуратно убрал руку от лица и приоткрыл глаза.

Я в машине. Первым делом в глаза бросилась разбитая панель. По ней ударили чем‑то весьма тяжёлым, и пластик, или из чего она там сделана, не выдержал варварского обращения. Удар превратил часть салона в крошево, по лобовому стеклу от капота побежала паутина мелких трещин. Повернув голову, я увидел Руса.

Сидит прямо, удерживая руль так крепко, что пальцы побелели. На меня внимания не обращает, следит за дорогой. Во всей позе сквозит напряжение. Солнце нещадно лезет в глаза, до слёз, потому мне пришлось сощуриться, чтобы разглядеть хоть что‑то.

– Дороу, – хрипло произнёс я.

– Здоровались уже.

В голосе, помимо напряжения, звучит и тщательно скрываемая тревога.

– Быстро нашёл меня? – я посмотрел в окно, пытаясь понять, где мы едем. Но блестящий на солнце снег заставил отказаться от этой идеи, вызвав дикую резь в глазах.

– Кладбищ мало, – коротко ответил он. Чуть скосил глаза в мою сторону: – Это уже ты, Алекс?

– Нет, это мой крайне неудачный клон с большим количеством багов, – проворчал я. – А тупые вопросы перегружают его баганый интерфейс.

Рус повернулся ко мне. Брови сосредоточенно сдвинуты, пронзительные глаза настороженно вглядываются в моё исполненное благородства и таинственности, надеюсь, лицо. Когда я понял суть вопроса, то отвернулся, вздохнув.

– Это я? – тихо спросил я, кивнув на развороченную панель.

– Твой крайне неудачный клон, – в тон ответил он.

– Извини, – искренне произнёс я. – Случилась непонятная хрень.

– Ты сам в непонятную хрень превратился, – после молчания отозвался он. – Таким я тебя ещё не видел.

– Водка – козёл, – проговорил я, продолжая щуриться от солнца.

Вытащил сигарету, но Рус неожиданно резко гаркнул:

– Нет!

Я удивлённо повернулся к нему. Друг уже давно перестал возмущаться по поводу прокуривания его салона. Сейчас же тон его категоричен. Возможно, злится из‑за предстоящего ремонта.

– Да ладно тебе, у меня было тяжёлое утро, – попробовал оправдаться я.

– Не вздумай, Ал! – громче повторил он. – Ты себя не держишь в руках. Никаких наркотиков!

– Рус, это сигарета, – непонимающе запротестовал я, продемонстрировав пачку. – Не самое лучшее время раскрывать для меня мир ЗОЖ. Я тебе не предлагаю, вот и ты с проповедями о вреде наркотиков завязывай.

– Не тупи, – раздражённо отозвался он. Руслан редко демонстрирует эмоции, и подобное их проявление сродни истерике. – Впервые после встречи твои глаза пришли в норму. Тот Охотник, Надир, рассказал мне, как ты вызвал Тень. Действие алкоголя ещё не закончилось. Любой допинг вновь лишит тебя способности думать адекватно.

– А к чему привела попойка в одно лицо? – подозрительно спросил я, напрягаясь внутри.

Теневая падла молчит, что уже является нехорошим знаком.

– Ты снова подошел близко к Поглощению, – замедленно пояснил Рус. – И выпил Кренцент. Досуха. Покалечил Охотника. Не желал слушать разумных доводов. Чуть не разнёс машину, когда я отказался везти тебя в клуб. И в бордель. И в сауну. Надир незаметно подсыпал какого‑то порошка во фляжку с водкой, и дал тебе.

– Что дальше? – закрыв глаза, спросил я.

По телу пробежала дрожь. Впервые после событий в Храме я потерял контроль над Тенью. И всё‑таки добрался до вампирской крови.

– Ты чуть успокоился, – ответил он. В вечно спокойных глазах друга засело искреннее беспокойство. – Ал, я уже видел тебя под контролем Тени. Сейчас ты был другим.

– Каким же?

– Злее. Импульсивнее. Ты не желал никого слушать. Агрессировал на любое замечание или просьбу.

– В общем, стандартный вечер пятницы, – тяжело вздохнул я, откладывая сигарету.

– Нет. Создалось впечатление, что ты… не знаю, как объяснить… Ещё менее человек, чем был ранее, когда находился в обличие Тени.

– Что‑то пошло не по плану, – признал я. – Но времени на раздумья не было. Не хотелось оставлять Надира этим скотам.

– Дело не в самом бою, – уточнил Рус. – Ты после боя вёл себя пугающе. Ну и вид у тебя был… Как у наркомана законченного. А ещё ты бредил.

– Ну, сейчас начнётся, – буркнул я. – Как обычно после пьянки: тому, кто нажрался первым, начинают приписывать всё, что только можно приписать.

– Я серьёзно, – сказал он, заворачивая во двор. – Ты говорил что‑то о Храме. О Деве.

– Чего? – я удивлённо вытаращился на друга.

О Храме я старался не вспомнить вообще. А о всяких Девах бредит Тень. На постоянной основе.

– Сложно было разобрать твоё мычание, – пожал он плечами. – Говорю лишь то, что удалось услышать.

– Сходи на кладбище, говорили они… Там будет тихо, говорили они…

Я осмотрел себя. Весь в крови. Чужой ли, своей – не важно. Сильных повреждений, кроме дикой головной боли и ноющего плеча, не чувствую. Тень заткнулась и не торопится вылезать из тёмной норы на задворках сознания. Но потолковать нам нужно в более благоприятной атмосфере.