Тени творцов

– Мир после разделения изменился, но я могу указать, где древляне жили раньше. Начни с начала.

Старец едва заметно взмахнул рукой, и перед Новым Богом появилась тропа, уходящая в туман. Право выбора, значит? Хорошо, сделаем вид, что поверил. Кивнув ему на прощанье, Фарадж ступил на тропу: белёсый туман расступился, и появилась узкая колея, уходящая вдаль. В междумирье не было звуков, только всепоглощающая тишина, которая даже думать заставляла шёпотом. Мягкая материя, из которой была сделана тропа, пружинила каждый шаг. Все, кто впервые ступали на неё, первое время шли медленно, с опаской. Серая субстанция казалась непрочной, готовой вот‑вот прорваться под ногами и сбросить путника… в бездну? Возможно. Пока ещё такого не произошло.

Чем ближе Фарадж приближался к своей цели, тем твёрже становилась тропа и гуще туман. Когда он превратился в серую хмарь, Новый Бог шагнул в него и оказался посреди густых зарослей тростника и болотной осоки. Под ногами смачно хлюпнула коричневая жижа, поднимаясь к голенищам его сапог.

– Вот же… – последнее слово Фарадж проговорил одними губами. Он осмотрелся, пытаясь понять, где заканчивается болото. Чуть в стороне виднелись кривые, тонкие стволы деревьев и кусты, и он направился к ним. Вязкая топь так и норовила затянуть его поглубже и стянуть сапоги. Чтобы не испачкать плащ, Фарадж намотал его на руку. Болотная жижа уже поднялась ему до паха, замедляя движения, но Фарадж упрямо двигался к заветной суше, не давая ей полностью затянуть себя. Жаркое солнце раскалило влажный воздух, отчего становилось тяжело дышать, а пот заливал глаза. Громко ругаясь, он наконец ступил на берег и рухнул, раскинув руки. Даже в тени деревьев было жарко. И очень хотелось пить.

Фарадж вслушался в окружающий Мир, пытаясь уловить потоки магии. Мир оказался пуст. Ни единого намёка, что она здесь хоть когда‑то была.

– Проклятая дыра, – проговорил Фарадж и сел, чтобы снять сапоги и вылить из них грязную воду. Кожаные штаны он обтёр пучками травы. Единственное, что у него осталось сухим – это плащ из плотного сукна с меховым воротом, рубашка насквозь пропиталась потом. Ступая босыми ногами на густую траву, Новый Бог двинулся в гущу леса, подальше от вонючего болота. Деревья становились толще, уходя своей кроной ввысь и переплетаясь между собой. Появилось подобие живого навеса, который защищал от палящих лучей солнца и создавал прохладную спасительную тень.

Чем дальше Фарадж уходил в лес, тем больше начинал сомневаться, что сможет встретить в этом мире хоть одного живого человека. Что, если все эти древляне погибли во время большого разделения? Или ушли в другие Миры? Он остановился и прислушался, чтобы найти признаки жизни. Сквозь шум ветра Новый Бог услышал ровное, спокойное дыхание Мира и стук множества сердец: одни быстрые, взволнованные и другие медленные, спокойные, как и сам Мир. Фарадж уловил, откуда шёл этот звук и пошёл на него. Скоро перед ним появилась хорошо утоптанная дорога, ведущая вдоль лесной чащи. Впереди виднелись красивые, ухоженные поля. Пришлось натянуть сапоги и двигаться дальше – по дороге. Плащ остался висеть на руке.

Небольшое городище расположилось на возвышении, окружённое деревянным частоколом. Привратники мирно дремали, подпирая стену и не особо присматриваясь к прибывающим, коих было не так и много. В основном местные сновали туда‑сюда, чтобы отправиться на поля да загнать скот в стойло. На Фараджа никто не обратил внимания, и он вошёл в городище. Больше всего он интересовался ближайшим трактиром, чтобы перекусить и отдохнуть. Такое заведение располагалось прямо возле въезда, и в нём не оказалось посетителей, кроме притаившейся в углу фигуры. Фарадж не стал разглядывать, кто это был, а сел в другом углу, лицом ко входу. Как из‑под земли появился упитанный розовощёкий трактирщик в чистом переднике. И произнёс ласковым голосом:

– Еже алкаети снедать, благий молодец?

Фарадж уставился на него, глупо открыв рот и хлопнув глазами. Из всего сказанного он понял только одно: «молодец».

– Чего? – переспросил он.

Трактирщик страдальчески закатил глаза и тихо произнёс:

– Сыроядец.

Из соседнего угла послышался сдавленный смешок. Трактирщик глубоко вздохнул и повторил:

– Что желаете отведать, добрый молодец?

– Ах, ты вот про что, – Фарадж облегчённо засмеялся. – Принеси для начала, чем можно промочить горло.

– Квасу? – учтиво спросил розовощёкий молодец и слегка склонил голову.

– Это что такое? Надеюсь, нехмельное? – Фарадж сделал строгое лицо. Трактирщик вновь закатил глаза и ответил:

– Я не предлагал ишем – только квас.

Посетитель в другом углу уже едва сдерживался от смеха, но Фарадж старался не обращать на него внимание. Он пришёл сюда не ради драки.

– Хорошо, неси квасу. Я бы сейчас и от воды не отказался.

– Пенязью будете расплачиваться, али камнями самоцветными? Можно ещё другими ценными вещами. Если пенязь, то медные и оловянные не принимаю, сударь мой.

Фарадж вновь растерянно хлопнул глазами и спросил:

– Чего?

Посетитель уже не сдерживался и рассмеялся грудным женским смехом. Фарадж наконец присмотрелся к нему и увидел выпавшую из‑под капюшона длинную русую прядь волос. Когда приступ смеха закончился, раздался приятный женский голос:

– Он спрашивает: какой монетой будешь расплачиваться за угощение.

Оплата! Фарадж растерянно хлопнул себя по поясу, где у смертных должны висеть кошельки. Обычно ему удавалось обходиться без таких вещей, в самых крайних случаях он мог наворожить любые деньги. Но в этом мире магии не было, а тратить свои запасы на такую мелочь Новый Бог не хотел.

– Ну, а вода обычная у тебя тоже за плату? – сквозь сжатые зубы спросил Фарадж. Этот Мир ему окончательно перестал нравиться. Сначала мерзкое болото, потом отсутствие магии, а теперь ещё и девка, которая нагло потешается над ним.

– Вода, сударь мой, бесплатно, а за посидеть в моём трактире придётся заплатить, – довольно улыбаясь, ответил трактирщик.

– Проклятье, – выругался Фарадж. Из всего, что у него было с собой – а у него с собой ничего ценного не было – он мог предложить только плащ, который единственный не пострадал в болоте.

– Этого хватит на квас? – Фарадж протянул его трактирщику. Толстяк развернул плащ, встряхнул и покрутил на свету.

– Знатная япончица, – проговорил он. – И мех хороший. Ладно, на квас хватит.