Тихая квартирантка
Эйдан Томас молча сидит в моем баре. Мы не разговариваем, за исключением обычных любезностей. Все па в этом танце хорошо нами изучены. Стакан, кубики льда, барный пистолет, бумажный костер; на картоне старинным курсивом написано «Амандин». Одна вишневая кола. Один довольный мужчина.
– Спасибо.
Я коротко улыбаюсь и нахожу занятие рукам – ополоснуть шейкер, расставить баночки с оливками и лимонными дольками. В перерывах украдкой поглядываю на Эйдана. Я выучила его наизусть, как стихотворение, которое никогда не надоедает: голубые глаза, темно‑русые волосы, ухоженная борода. Морщинки вокруг глаз говорят о прожитых годах. О том, что он любил и потерял. Его руки: одна лежит на стойке, другая держит стакан. Уверенные. Сильные. Многое повидавшие.
На стойку облокачивается Кора.
– Эмили.
– Что еще?
– Ник говорит, филе нужно списать.
Я сдерживаю вздох. Кора не виновата в капризах Ника.
– И почему же?
– Говорит, нарезка не годится и время готовки ни к черту.
Я неохотно перевожу взгляд с Эйдана на Кору.
– Я его не оправдываю, – добавляет она. – Просто… он просил передать.
В любое другое время я бы вышла из бара и сама разобралась с Ником. Но он не лишит меня этих минут.
– Скажи, что сообщение получено.
Кора ждет продолжения. Она не хуже моего знает, что Ник не удовлетворится «полученным сообщением».
– Передай ему, если будут жалобы на филе, я разберусь с ними лично. Обещаю взять всю вину на себя. Филегейт[1] войдет в историю. И скажи, что сегодня все в восторге от еды. Пускай меньше беспокоится о филе и больше – о выдаче, раз уж его парни присылают холодные блюда.
Кора поднимает ладони – мол: «Хорошо, хорошо» – и направляется обратно в кухню.
На этот раз я позволяю себе вздохнуть. Я уже готова взяться за пару бокалов для мартини, которые нуждаются в полировке, как вдруг чувствую пристальный взгляд Эйдана.
Он поднял глаза от стойки и слегка улыбается.
– Филегейт?
Черт. Он слышал. Я выдавливаю смешок.
– Извини за сцену.
Он делает глоток вишневой колы и качает головой.
– Не извиняйся.
Улыбнувшись в ответ, я переключаю внимание на бокалы для мартини, на сей раз по‑настоящему. Краем глаза вижу, как Эйдан допивает колу. Наш танец возобновляется: наклон головы, счет, краткий взмах рукой на прощание.
Вот и закончилась лучшая часть моего дня.
Я забираю счет Эйдана – два доллара чаевых, как всегда – и пустой бокал. Только вытирая стойку, замечаю нарушение, перемену в нашем хорошо отрепетированном па‑де‑де.
Бумажная подставка, которую я сунула под стакан. Сейчас самое время выкинуть ее в мусорную корзину, но я не могу найти подставку.
Может, упала? Обойдя стойку, оглядываю пол у барного стула, на котором Эйдан сидел всего несколько минут назад. Ничего.
Очень странно, однако факт остается фактом. Подставка исчезла.
Глава 3
Женщина в сарае
Он привел тебя сюда.
Ты рассмотрела его владения урывками, брошенными украдкой взглядами. Ты годами прокручивала эти образы в голове, деталь за деталью. Дом в центре участка. Зеленая трава, ивы. Все растения подстрижены, листочек к листочку. Отдельный гараж, амбар, стойка для велосипедов, рассредоточенные по территории, словно кексы на блюде. Змеящийся между ветвей высоковольтный кабель. Ты выяснила, что этот мужчина живет в красивом и спокойном месте, где полагается играть детям и расти цветам.
Он быстро шагал по тропинке вверх по склону. Дом скрылся из виду, сменившись бесконечной чередой деревьев. Наконец он остановился перед сараем: четыре серых стены, односкатная крыша. Никаких окон. Вокруг не за что уцепиться, не к кому воззвать. Он взялся за металлический навесной замок, выбрал ключ из связки.
Внутри тебе объяснили правила нового мира.
– Тебя зовут Рейчел.
Он сжал твое лицо в ладонях так, что поле зрения ограничивалось его пальцами. Даже стоя на коленях, он все равно возвышался над тобой.
Тебя звали не Рейчел. Он знал настоящее имя. Видел в твоем водительском удостоверении, когда забрал бумажник.
Но он сказал «Рейчел», и было жизненно необходимо принять сей факт. То, как он это произнес, раскатистость его «р» и окончательность «л». Рейчел представляла собой чистую страницу без прошлого, куда можно вернуться. Рейчел могла выжить в сарае.
– Тебя зовут Рейчел, – заявил он, – и никто не знает, кто ты.
Ты кивнула. С недостаточной готовностью. Отпустив лицо, он схватил тебя за свитер и впечатал в стену, зажав предплечьем шею; запястье впилось в горло.
Воздуха не хватало, кислород закончился. Окружающий мир постепенно мерк, но приходилось слушать.
– Я сказал, – повторил он, – никто не знает, кто ты. Никто тебя не ищет. Тебе на хрен ясно?
Он ослабил хватку. Перед тем как закашляться, захрипеть и все остальное, ты кивнула. Словно сама верила. Словно от этого зависела твоя жизнь.
Ты стала Рейчел.
Ты уже несколько лет Рейчел.
Ты выжила благодаря ей. Благодаря себе.
[1] Суффикс «‑гейт» (англ. – gate) стал употребляться для названия громких скандалов после Уотергейта – политического скандала в США в 1972–1974 гг., повлекшего отставку президента.
