Тодариум

4

 

Через два месяца у папы появился помощник – Лео. Двадцатилетний парень, работавший одно время в главном магазине города. Он помогал отцу на воскресных собраниях и проводил небольшие занятия в школах. Иногда, когда дела были совсем плохи, он собирал на пожертвования для церкви, бродя по главным улицам города.

– Твой отец вдохновил меня, – как‑то ответил Лео, когда я спросил его о том, что он забыл в церкви.

Как позже выяснится, вдохновил он не только Лео, но и Мэджи.

Ловирдейл продолжал расширяться, и количество новых зданий уже было не сосчитать: библиотеки, продуктовые и товарные магазины, вокзал и даже полноценное здание администрации.

Мэджи все чаще стала появляться на мероприятиях, подготовленных церковью – к примеру, я видел ее на торжестве в честь Пасхи. На домашнем ужине она стала появляться чаще, и мама всегда доставала тарелку для нее.

– Пап, на той неделе приезжали ребята из Уизерса и останавливались на нашем вокзале. Охраняли какую‑то машину. Видимо, полицейские, – подал голос Невилл.

Отец вопросительно глянул на него.

– Я подумал, что…

– Что?

– Тоже хочу стать полицейским. Или не конкретно полицейским, но… Хочу приносить пользу, понимаешь? Сижу здесь, как дурак, учеба…

– Учеба – это все, Невилл. Думаешь, стал бы я священником, если бы не учился? – было заметно, что под конец отец смягчился.

– Но ты же не священник, – грубо ответил брат.

Суровый взгляд отца парализовал Невилла. Он быстро опустил глаза в пустую тарелку и пробормотал извинения.

Отец молча отодвинул стул, встал и скрылся на первом этаже.

Летом я окончательно убедился, что Мэджи мне нравится. Мы стали не разлей вода: в школе, на церковных собраниях и совместных ужинах мы сидели вместе. На дорожном вокзале, прячась за чередой длинных автобусов от местных охранников, которым мы порядком надоели, я впервые поцеловался.

Это был быстрый и легкий поцелуй. Мы засели между двумя тесно припаркованными автобусами, и наши лица были на расстоянии вытянутого пальца. Случилось это слишком быстро, словно вот‑вот нас поймают и разлучат навсегда.

 

5

 

Мне редко снятся сны, но этот засел в моей памяти и не хотел выветриваться. Происходящее было размыто, словно я вынырнул из‑под воды и стал осматриваться вокруг своей кровати. Я искал источник шума – низкий, глухой, доносящийся откуда‑то рядом. Мои ноги меня не слушались и ходили сами по себе в моей небольшой комнатушке, бывшей кладовой. Я никак не мог понять, откуда идет звук – он то заканчивался, то снова начинался. От безысходности я присел на кровать и постарался прислушаться – это был не шум, а голоса. Знакомые голоса.

В этот момент голова словно прояснилась. Я тотчас же прильнул к полу и подставил ухо к доскам – голоса доносились оттуда, с церкви.

Спустившись вниз по лестнице, я приоткрыл дверь в комнату Невилла и родителей – брат, как и мама, спали, папа отсутствовал.

Идти в церковь через главные двери было дурной затеей, поэтому выбор пал на служебный коридор, дверь в который открывалась с сада. Взявшись за ручку двумя руками, я максимально тихо приоткрыл ее – черная ряса висела на манекене в углу, а за ней вдоль всей стены лежали книжки с мало отличающимися обложками.

Голоса стали отчетливыми и понятными. Они принадлежали отцу и Мэджи. Они о чем‑то спорили, но слов было не разобрать. Когда я подобрался ближе к выходу в главный зал, никого внутри не оказалось.

Не было ни души, лишь два светильника горели у главного входа.

За столом отныне ужинал и Лео. Невилл догадывался, что это своеобразная месть отца за его грубый язык, и молча удалился в свою комнату с тарелкой. С того же дня он начал придумывать разные причины не идти на воскресную службу.

Отец изменился. Не знаю, как это можно охарактеризовать словами, но его поведение стало более грубым, голос звонким и жестким, такой обычно присущ командирам в военных училищах. Даже взгляд его поменялся – добрые и светлые глаза превратились в черные точки, просверливающие тебя насквозь.

Мама наверняка тоже это заметила, так как ее энтузиазм в готовке пропал, как и рвение к обучению новых классов. Она решила посветить себя церковному саду.

У меня были мысли сказать об этом наблюдении Мэджи, когда мы лежали на крыше мельницы у фермы мистера Хекельса. Но сказал я лишь о моем странном сне, и она, к моему удивлению, и глазом не моргнула.

– Твой брат не прав, – неожиданно заявила она, – Отец Лонелл стал священником, поскольку это исходит изнутри.

– В Зубчатой Роще он помогал одному священнику, но он им не был до Ловирдейла… Я уверен, что он делает это от чистого сердца, но…

– Только от чистого сердца! – прервала меня Мэджи, – Ну что, до встречи на ужине?

В голову залезла назойливая мысль, которую я не осмелился сказать вслух: что, если Мэджи общается со мной… ради отца?

Эта мысль возвращалась каждый раз, когда я видел Мэджи, но в один день она захватила меня полностью, не давая сомкнуть глаз до утра.

 

6

 

Лето подходило к концу: Невилл записался на курсы стрельбы и ездил по выходным на учения в Уизерс. Обещал взять меня с собой, но в итоге как‑то это позабылось. Мама продолжала работу в саду, изредка помогая отцу в церкви. Все было как раньше, кроме… общего настроения в воскресные вечера – отныне их вел Лео, отец лишь появлялся в самом начале. Но что самое интересное – Мэджи на них больше не появлялась.

Одной летней ночью по Ловирдейлу прошелся ураган. Учитывая, что церковь находится рядом с лесом, досталось ей больше всех: дерево упало и пробило крышу. Отец велел залатать дыру к вечеру, как раз к началу воскресного слушания, видимо, чтобы никто не сомневался в силе его Божьей.