Тодариум

Ключ зажигания, радио, зеркало, сиденье, коробка передач. Руки на руль. Зажмурившись, я пытаюсь вернуться туда, к исходной точке – дороге на Патрикс‑милл, тоннелю Рикс, светофору между 72‑й и Донвел‑бульвар, южной части парковки «Гепп‑Центра». Я уже там, я чувствую это, я еду по этой дороге, измученной месяцами, но ничего не вспоминаю. Я не могу.

Это как выключатель, который не хочет переключаться.

– Да, черт возьми! – закричал я, безжалостно колотя руль.

Я опустил голову вниз, тяжело вздыхая.

– Видимо, Лайла верит в мою победу больше, чем я сам, – промямлил я и вышел из машины.

Выругавшись про себя, я оббежал машину и вновь закинул ткань – та вновь ровно расположилась на машине. Возвращаясь в дом, я услышал звуки приближающейся машины.

Почтальон? Уже приезжал.

Мороженщик? Рано.

Соседи? У меня же нет соседей.

Выйдя на заросшую лужайку, мой взгляд упал на большой фургон, мелькающий обычно при перевозке мебели или чего‑то крупного. Огромная махина была без опознавательных знаков фирмы – скорее всего, ее взяли в аренду. Кто‑то уже копался за фургоном, доставая несколько коробок и, судя по разговорам, диван. Игнорируя дорожку, я прошел по лужайке и с малым энтузиазмом начал копаться в своем почтовом ящике, который уже несколько недель пустует.

Повернувшись, я увидел, как парень в синем комбинезоне тащит несколько коробок сразу, а вслед за ним плетется другой, правда, одетый иначе: в летние шорты и белую футболку‑поло без воротника.

– О, приятель, доброе утро! – увидев меня, крикнул второй, – Слушай, мне неудобно просить, но может, поможешь? Там куча всего, и я боюсь, мы не управимся здесь до обеда.

Можешь не продолжать, я же не хочу, чтобы мой сосед сразу же разочаровался во мне и на следующий день пожаловался в местную газету, где написали бы, что домовладелец по Уимор‑стрит – полный говнюк и продавец «сахара» для детишек с соседнего квартала.

Соседу было за тридцать, точный возраст мешали определить солнцезащитные очки – все‑таки по глазам можно узнать многое. За свою карьеру я повидал немало людей, часть из которых я относил к тем, кого забуду уже на следующей недели – вот и парень в футболке‑поло относился к ним же.

– Да‑да, сейчас! – крикнул я, подумав, как смешно, наверное, я бегаю в этих тапочках.

Схватившись за коробку, мы донесли ее до входной двери, а затем и до импровизированного склада «самых нужных вещей для переезда» прямо в доме.

– Спасибо за помощь, я Фил, видимо, ваш новый сосед.

– Рад помочь, – я пожал ему руку, – Ник. Ник Лонелл. Приятно познакомиться, так что… Нужна еще помощь?

– Нет‑нет, спасибо, Ник. Вы уже и так сильно помогли, – сильнее сжав мою руку, ответил Фил.

Он криво улыбнулся, а после затянувшегося рукопожатия отпрянул в сторону.

Понимающе кивнув, я пошел в сторону гаража, чтобы вытащить задвижку для двери. Пару мгновений и дверь снова закрывается, оставляя разбитый форд наедине с пылью до следующей субботы

 

3

 

Вентилятор бесшумно разрывает жаркий липкий воздух, витавший в спальне. Окна открыты, и шторка едва колышется от лопастей вентилятора. На прикроватной тумбочке стоят два стакана из‑под воды, в которых отражался солнечный свет.

Запив горсть таблеток водой, я поставил третий пустой стакан на тумбочку. Кинув короткий взгляд на будильник, умело спрятавшийся за пустыми стаканами, я растянулся на кровати.

В комнате было так тихо, что мысли сами по себе лезли в голову. Они никогда не спрашивают разрешения, просто заползают, начинают вызывать у тебя вопросы, ответы на которые ты никогда не узнаешь.

Тягучая тишина прервалась громким потусторонним грохотом, явившимся из ниоткуда. Мне понадобилось некоторое время, чтобы проснуться и понять, что этот звук – стук в дверь.

Забыв про тапочки, я вскакиваю с кровати и спускаюсь на первый этаж. Я спешно открываю дверь и вижу перед собой офицера полиции, перебирающего резинку на рации.

Глупая привычка – смотреть в лицо спустя какое‑то время.

Офицер ждет около минуты, затем вешает рацию на куртку и проходит внутрь, не сказав ни слова.

Офицер, кинув беглый взгляд, прошел вперед, попутно осматривая коридор. Он был похож на того самого идеального полицейского из сериала: с короткой стрижкой, подтянутым телом и моментальной реакцией – рука продолжала оставаться на кобуре.

– Я… Я заснул, ну, знаешь, после таблеток, – начал рассказывать я, пока офицер не останавливает меня жестом руки.

– Все нормально, Ник? – спросил офицер, – От таблеток мало толку… Но ты же сам понимаешь, что других вариантов нет.

Захлопнув дверь, мы молча дошли до кухни, где он, бросив ключи на стол и выдвинув барный стул, заявил:

– Маме все хуже. Я сегодня был у нее и говорил с доктором Петрикс – по ее прогнозам, ей осталось несколько недель.

– Невилл, я… – сухой ком застрял в горле, и, судя по виду Невилла, не только у меня, – У нас хватит денег, чтобы поддерживать ее состояние? Я скоро найду работу и тогда у нас… – я не успеваю договорить, как парень снова делает жест рукой, и я замолкаю.

– Мы же это уже обсуждали – деньги на мне. У тебя процесс выздоровления, поэтому сиди дома, пей таблетки и ходи к мозгоправу, понятно? – он слегка повысил голос.

– Но я здоров! – я вскочил со стула, – У меня частичная амнезия, из которой почему‑то раздувают целое психическое заболевание! – мой голос внезапно захрипел от вскрика.

Я виновато глянул на брата, облокотившись на столешницу, где стояла кофемашина и стопка журналов о поиске работы.

Невилл медленно встал со стула и, схватив меня за плечи, заявил:

– Ты не здоров.

– Я…

– Хватит. Не будем об этом.

Забрав ключи и избегая со мной взгляда, он отправился к выходу. Я окликнул его, когда он начал открывать дверь: