Толпа

Вот это и был он. Тот самый момент. Я перестала раскачиваться на мяче и прислушиваться к спору. Я оказалась перед ужасным выбором. Станем ли мы рисковать нервной системой ребенка, которая может пострадать из‑за всей той химии, что содержится в вакцинах, или будем надеяться, что он не заразится менингитом? На мне лежала ответственность за эту новую маленькую жизнь, но я была беспомощна и не могла ничего решить. Это и был момент, когда родилась идея «Толпы».

До родов мне пришлось ждать еще две недели.

Несколько недель спустя, общаясь с родителями в детских группах и в парках, я начала свое исследование. Мне рассказывали истории о лучших подругах, которые больше не общаются, потому что одна сделала ребенку прививку, а другая не стала. Мне рассказывали о семейных отношениях на грани разрыва. Я разговаривала со своей девяностодвухлетней приятельницей, которая поделилась воспоминаниями о ночи, когда ее сестра умерла от полиомиелита, и с одним отцом, чей годовалый ребенок перестал смотреть людям в глаза через пару недель после прививки КПК[1]. Я ужинала с людьми, у которых эта тема была под запретом. Для некоторых она слишком болезненна.

Я беседовала с каждым, кто был готов поговорить со мной о прививках. И за всей этой многословной агрессией, за негодованием из‑за того, что люди бывают такими невежественными, эгоистичными и тупыми, я увидела ту же самую тихую панику, которую сама испытала жарким днем в нашем саду. Мы все хотим поступить правильно по отношению к тем, кого любим, и жутко боимся сделать что‑то не так. Надеюсь, у меня получилось передать это чувство в своем романе.

Время, когда я начала писать, было исключительным. Львиную долю я написала во время первой самоизоляции. Мне еще не приходилось жить в такое время, когда личный выбор настолько сильно, прямо и катастрофически влиял бы на жизнь других людей. Я очень многому научилась, изучая эти проблемы в теории и одновременно наблюдая их на практике в масштабах всего мира.

Огромное спасибо тебе за то, что ты читаешь книги и делаешь их частью жизни других людей, особенно сейчас, когда мы нуждаемся в этом больше, чем когда‑либо. Я очень надеюсь, что тебе понравится читать этот роман так же, как и мне понравилось его писать.

С благодарностью,

Эмили Льюис,

Англия

июнь 2021 года

Суд графства Фарли

Декабрь 2019 года

Они прибывают в суд по отдельности. Сначала Брай, заранее, вероятно, чтобы избежать наплыва демонстрантов снаружи. Ее запавшие темные глаза смотрят прямо перед собой, голова опущена словно в молитве. Эш убирает руку с ее плеча, и она съеживается на своем месте, прямо напротив судьи.

Последний раз я видела Брай и Элизабет несколько месяцев назад, на печально известном празднике. Я помню, как смотрела на них и испытывала – как и всегда, когда речь шла об этих двоих, – приступ зависти, как будто какой‑то рыболовный крючок засел у меня в животе и тянул вверх. Дело не в том, что́ они говорили или как себя вели. Как раз наоборот: в том, что им ничего не нужно было говорить. В отношениях между ними царило спокойствие, абсолютная уверенность друг в друге. Их дружба словно делала их неуязвимыми. Я никогда такого ни у кого не видела.

Проходит несколько минут, прежде чем двери снова открываются. Все присутствующие оживляются, вытягивают шеи, когда в большой торжественный зал входит Элизабет. В нескольких шагах за ней следует Джек. Она оглядывает помещение, высматривая, кто пришел их поддержать. Кивает паре знакомых. На мгновение ее взгляд останавливается на Брай и Эше. Выражение ее лица не меняется, она продолжает идти. Держится она потрясающе, безмолвно давая всем нам понять, что она безупречна, бесстрашна. Она занимает свое место на противоположной стороне от Брай. Солиситор[2] наклоняется к ней и что‑то шепчет. Элизабет кивает, ее лицо бесстрастно.

Стоящая рядом со мной женщина, которую я несколько раз встречала возле школы, тихо произносит:

– Печально, все это очень печально, не правда ли?

Она вздыхает, заканчивает копаться в своем телефоне, кладет его в карман пальто и снова поворачивается ко мне.

– Если честно, их дружба всегда казалась мне странной. Ну, то есть они же были такие разные.

Я киваю и задаюсь вопросом, чувствует ли она то же, что и я. Словно чего‑то не хватает, словно за всеми сплетнями, за всей бессмысленной болтовней о школьных спектаклях и футбольной команде прячется острое желание ощутить единение, побыть вместе. Хочет ли она так же отчаянно, как и я, по‑настоящему дружить с другой женщиной и быть для нее важной?

– Я слышала, что вчера один из этих демонстрантов едва не напал на Элизабет.

Голос ее звучит беспечно, в нем пробиваются нотки веселья. Телефон жужжит, и она достает его из кармана. Я снова поворачиваюсь туда, где будет происходить основное действие. И думаю: «Нет, только не она, она этого не чувствует».

Теперь, когда я сижу здесь, я понимаю, как глупо было завидовать Брай и Элизабет, потому что если такова цена настоящей дружбы – этот суд, распавшиеся семьи, разрушенные судьбы, – то оно того не стоит. Может быть, в итоге в выигрыше оказываются женщины, подобные мне. Может быть, дистанция между нами защищает нас, помогает прятать свои раны и страхи, чтобы другие не причинили нам боль. Мы одинокие волчицы, идущие, насколько это возможно, своим путем.

1 июля 2019 года

[1] КПК – прививка от кори, паротита и краснухи.

[2] Солиситор – категория адвокатов в Великобритании и странах Содружества, их обязанности обычно заключаются в подготовке материала, необходимого для выступления в суде адвокату более высокого ранга.