Травница, или Как выжить среди магов. Том 2

– Потому, – сухо припечатал Себастьян.

«Исчерпывающий ответ. А главное, какой развернутый и аргументированный», – мысленно посетовала я, но вслух ничего не сказала.

Наконец мы закончили спуск и, миновав четыре пролета, попали в длинный коридор.

– Нам сюда, – махнул рукой муж, поворачивая направо и входя в первую же дверь.

Моему взору действительно предстала аудитория. По‑настоящему большая. У стены слева от входа располагалась кафедра, с которой удобно читать лекции, рядом преподавательский стол и огромная, где‑то три на три метра, доска для записей. Сразу возник вопрос, как на ней писать. С помощью лестницы?

Повернув голову направо, я обнаружила ряды парт, амфитеатром уходившие вглубь помещения. Едва ли не к самому потолку, который, кстати, находился очень высоко. Страшно представить, сколько студентов могла вместить эта аудитория. Сотню? Две? Три? Или все пять?

– Итак, начнем, – подал голос Себастьян, проходя вперед и становясь за кафедру. – Срок обучения в академии семь лет. Пять лет теории и два года практических занятий, после которых следует защита дипломной работы. Ты будешь обучать с первого по пятый курс. Здесь учебники, – он указал на гору книг и бумаг вперемешку, занявших практически все пространство стола, – методички по обучению, планы лекций, отчетная документация и ведомости оценок.

– Какая документация? – растерянно переспросила я, направляясь к столу. И чем ближе подходила, тем больше казалась эта куча.

– Отчетная, – хмыкнул муж, усаживаясь на стул и вытягивая вперед длинные ноги. – Или ты думала, что преподавание – это легко? Вышла, рассказала, что хотела, задала вопросы, сварила зелье и все?

– Нет, конечно, – фыркнула я, проходя вперед и касаясь пальцами первых парт.

Хотя, если честно, примерно так я и думала. Конечно, травология и зельеварение считались сложными науками, требующими больших знаний, но практические занятия всегда стояли на первом месте. А меня их лишили.

– Преподавание включает в себя не только передачу знаний, – принялся рассуждать Себастьян, – но и большую ответственность и много‑много работы. Есть четкий, строго регламентированный план занятий, которому ты должна следовать. Методички по преподаванию, учебники, конспекты. Вопросы, которых ты должна коснуться. А есть те, которые озвучивать рано.

– Дай угадаю, все это придумал Вайлдери? – произнесла я, взяв в руки первую попавшуюся тетрадь.

– Он переработал и дополнил старые учебники, на их основе создал свои. Как и я. Не все, конечно. У нас есть и старые учебники, но много и новых. Наука не стоит на месте.

– Ну в твоей компетенции я не сомневаюсь, – протянула я, быстро пролистывая тетрадь, – но вот к работе Вайлдери у меня есть вопросы.

– Тебе придется оставить их при себе. Ты временный преподаватель, Шанталь, – напомнил Себастьян.

– Понятно. – Положив тетрадку на место, я повернулась к нему. – Что ж, давай, вводи меня в курс дела.

И началось!

Хотите знать, сколько раз за часовую лекцию, которую мне устроил дотошный супруг, я пожалела о решении стать преподавателем? Да раз сто! Впрочем, это были краткосрочные приступы паники, которые быстро сменялись упрямством, здоровой злостью и настойчивым желанием доказать, что я справлюсь. Нет, не мужу, не студентам или профессору Вайлдери. В первую очередь себе.

Неизвестно, сколько бы это продолжалось, поскольку Себастьян явно не собирался останавливаться, но его неожиданно прервали.

– Доброе утро! – громогласно поздоровался ректор, входя в аудиторию. – Надеюсь, не помешал? – Он лукаво посмотрел на меня сквозь прямоугольные очки.

Профессор Сантей, он же ректор самой известной и престижной академии в мире, выглядел точно так же, как в нашу первую встречу. Одет был в темно‑синий костюм, синюю рубашку с крупным сапфиром у ворота и накинутую на плечи мантию насыщенного чернильного цвета. В руках держал черную трость с серебряным набалдашником. Длинные седые волосы собрал в хвост, оставив лишь пару прядей обрамлять худое лицо с короткой аккуратной бородкой. Учитывая гладкое, без единой морщинки лицо и ясные светло‑серые глаза, я бы не взялась определять его возраст. Но, скорее всего, перевалил за сотню.

– Доброе утро, профессор Сантей, – произнес Себастьян.

– Здравствуйте, – тихо отозвалась я, моментально расправив плечи и встав по стройке смирно. Начальство как‑никак. И не только мужа, но теперь и мое.

– Леди Конте, я безумно рад, что вы приняли мое предложение и согласились заменить профессора Вайлдери до его… – последовала небольшая заминка, – возвращения.

– Это вам спасибо за предложение, – с улыбкой ответила я.

– Жаль, конечно, что вы отказались от проведения практических занятий, – посетовал ректор.

Я продолжала улыбаться и даже глазом не моргнула, хотя безумно хотелось повернуться и очень выразительно посмотреть на своего дражайшего супруга. Не убить, а просто посмотреть. Вдруг у него совесть проснулась.

– Шанталь – человек, а студенты весьма… нестабильны, – совершенно спокойно проговорил Себастьян. – Мы не хотим рисковать.

«Очевидно, совесть не проснулась. Ясно».

– Разумно, – кивнул профессор Сантей. – Но я надеюсь, что когда ситуация стабилизируется, вы все‑таки обдумаете мое предложение.

– Непременно, господин ректор, – поспешила сказать я, пока Конте не выдал очередное категоричное «нет».

Что бы он там себе ни думал, нельзя заниматься травами и зельями без практики. Нельзя!

– Очень рад. Думаю, вы уже ввели вашу супругу в курс дела, Себастьян?

– Практически.

– Хорошо. Вашу мантию уже принесли? – А этот вопрос он адресовал мне.

– Мантию? – удивилась я.

– Да, – ответил за меня супруг.

Обернувшись, я увидела, что он направляется к кафедре и достает откуда‑то из‑за нее красивую мантию из синего бархата.

– Она теперь ваша, леди Конте, – улыбнулся ректор.

Себастьян галантно помог мне накинуть ее на плечи. Несмотря на мягкость ткани, мантия оказалась достаточно плотной и тяжелой. Но мне была приятна эта тяжесть, благодаря которой я чувствовала себя важной персоной. Настоящим профессором.

– Вам очень идет, леди Конте, – сделал комплимент профессор Сантей. – Рад, что вы здесь. Обязательно зайду ближе к вечеру узнать впечатления о первом дне занятий. А теперь прошу простить, мне пора.

Ректор удалился, а я медленно повернулась к мужу и очень выразительно прищурилась.

– Не начинай, – буркнул Себастьян, вновь устраиваясь на стуле.

– Ты отказался от практических занятий?