Три дня на перекрёстке

– По форме нет, по содержанию да. У нас, то чем вы кичитесь, есть у самого, что ни на есть, обыкновенного человека. Такого, как я. Автомобиль, любая одежда и обувь, стиральная машина… Как твоя «Вятка‑автомат». Компьютеры, телевизоры. Любые курорты, в том числе заграничные. Любая еда. Книга «О вкусной и здоровой пище», и рассказы Чехова о буднях Российской империи – конца 19 века, не видятся у нас сказкой, враньём, или «Голосом Америки». Это обыкновенная и довольно скучная действительность. Только работай и зарабатывай… А вот ты и твоё окружение, сохранили все «достижения» прошлого – то есть, «форма» почти не изменилась, но «содержание» претерпело резкий переход, и наполнилось кучей «новинок». Привилегии у «вас» почти те же, но возможности стали гораздо, гораздо шире. Океанские яхты, частные самолёты, эксклюзивные автомобили, люксовая одежда, часы и сумки по цене квартиры, огромные особняки, во многие комнаты которых, «вы» ни разу за жизнь, так и не зайдёте. Безумно дорогая еда, кучу которой «вы» высокомерно выбрасываете. Но самое омерзительное, «вы» на голубом глазу уверены, что деньги и привилегии наделяют «вас» не правом! Нет! Обязанностью! Требовать «верности» от плебса, работающего на «вас», и дозволяют «вам» – яро демонстрировать гордыню, высокомерие и чванство. И поучать, поучать, поучать народец, не столь преуспевший в коллекционировании денежных знаков, – Иван брезгливо улыбнулся, – что здесь, что там, «вы» причисляете себя к неприкасаемым.

– Ты ненавидишь меня за моё «происхождение»? – Карина прервала Ивана. Казалось, она вот‑вот заплачет.

– Ты что, нет, конечно! Ты мне нравишься. Прости меня, я чрезмерно увлёкся, очерчивая перспективы твоего радужного будущего, – Иван понял, что слишком гадко изобразил элиту, на которую, по правде, ему было плевать, – ещё раз, прости. Меня занесло.

– Это ты прости меня – за «моё высшее общество». Теперь я знаю, какой я точно не хочу быть! – Карина накрыла своей ладонью кисть Ивана.

Первым порывом Ивана было – вырвать руку из‑под ладони Карины. Он испугался.

– Всё это абсолютно ненормально! – подумал Иван и мысленно перекрестился. А вслух, как можно более ласковым голосом, добавил, – если бы мы встретились, когда мне было как тебе сейчас, я бы в тебя точно влюбился. А ты бы – меня послала. Я из простой семьи, мои родители научные работники. А ещё я – приезжий. В твоей терминологии – лимитчик…

– Да наплевать мне на это, – Карина, своими согнутыми в «замок» пальцами, лишь сильнее сжала кисть Ивана.

– Позволь мне договорить…

– Если ты опять про лимитчиков и номенклатурное высокомерие, я, в конце концов, могу и обидеться! – девушка изобразила серьёзное лицо.

– Нет… Мне 53… – пытался сосредоточиться Иван.

Карина молчала, и сердилась. Её злила «принципиальность» Ивана: «Ну что он сейчас придумает? «Я тебе в отцы гожусь»?» А вслух добавила:

– Технически, тебе сейчас 19. А в 2022 мне будет 52. Так что, моральных и аморальных ограничений у тебя нет! – У Карины лихорадкой порозовели щёки, а глаза подёрнулись томной дымкой, – хорошо, давай предположим нашу встречу в твоём времени. Мне 52, я пожилая тётка… Не перебивай! – Карина, поднятой рукой, сцепленной с кистью Ивана, осадила «упрямого» собеседника, – я же выслушала весь бред твоей нелюбви к «богатым и знаменитым»!

Иван, не ожидавший такого напора, смутился и потупил взор.

– Итак, мне 52, я пожилая баба. Тебе 53, ты молодой, красивый мужик. Ты в мою сторону даже не посмотришь. Не то, что секс! Мне на твоём месте, было бы противно! Повторюсь, технически, мы ровесники. Что тебя останавливает, не понимаю! Мне 18, никакого «палева». Прости за жаргон… Я вижу, что я тебе нравлюсь. А ты – нравишься мне. Сама судьба свела нас, зачем этому противиться? – Карина поднесла кисть Ивана к своему лицу и поцеловала.

Иван сдался, притянул Карину к себе и поцеловал – в податливые, жаждущие губы.

– Ты меня соблазнила, бесстыдница, – Ивану, всё ещё, было не по себе.

– Заткнись, и пользуйся моментом. Это наша судьба! – девушка, не сдерживая себя более, встала со стула, и перешагнула к Ивану на колени.

– Ты права, я всю жизнь старался, пыжился, а в результате – пустота! Пора плыть по течению!

– Ты можешь заткнуться, и уже раздеть меня! – Карина никогда не испытывала подобного. Этот парень, своими странными разговорами, занудством, и даже презрением к её окружению, так распалил её, что она не понимала – это пролог для любви или, она просто сходит с ума?

А Иван, поддавшись очарованию Карины, отбросил свои последние сомнения и погрузился в этот любовный омут с головой. Он перестал думать и беспокоиться. Зачем? Ведь, почему‑то, он оказался здесь, и встретил эту красивую и «во все времена», недосягаемую для него девушку. Он поднял Карину на руки и отнёс в спальню, на огромную, деревянную кровать. В его голове попыталась мелькнуть мысль – «про удивительность этой кровати для СССР», но осеклась и пропала в водовороте желания, беспощадно увлёкшего Ивана в бездну этой избалованной и высокомерной девчонки…!

– К моему счастью, ты не девственница. Мы в 1988 м? – Иван обнял и поцеловал обнажённую и разомлевшую после секса Карину.

Та отвлеклась от своих мыслей, села на кровати на колени, и совершенно не смущаясь наготы, заполонившей собою спальню, задорно улыбнулась любовнику: «Да, в 1988 м… Я не ожидала, что ты способен на такое! Ты почти час «любил» меня! Только не сердись, пожалуйста. Видишь, я была права, когда говорила, что в мои 52, ты меня просто не заметишь!» Карина вновь легла, прижалась к Ивану и, продолжая не обращать внимания на вызывающую наготу, положила голову ему на грудь.

– Ты никогда не хотел девственницу? – она подняла глаза к его подбородку.

– Нет, конечно, с ума сошла! – Иван накручивал на свои пальцы непослушные, химические кудряшки девушки, – я этого, как раз, и боялся!

– Летом в Крыму, в разнузданных чёрных ночах, невозможно сохранить невинность. Палатки, костры, песни под гитару, вино на розлив – не оставляют тебе ни единого шанса, – Карина вытянула губы в сладостную трубочку и поцеловала Ивана в подбородок, – опять же, сэкономила твои нервы и простыни от крови!

– Я не боюсь крови, – Иван взял Карину за подбородок и ответил на её поцелуй.

– Ты хочешь ещё? Ты меня пугаешь! Шучу, мне нравится, что ты такой неугомонный, – девушка переместилась на Ивана и почти полностью накрыла его своим телом.

– Что ты скажешь родителям и брату про меня? – Иван с трудом «отбивался» от своей нескромной пассии.

– А может, ничего не придётся говорить. Если ты пропадёшь, так же, как и появился! – Карина набросилась на любовника, и ещё полчаса были растворены в бесконечном и чувственном сексе.

– Мы до сих пор вместе и… голые! Я никуда не пропал. Надо срочно придумать легенду обо мне. И ещё, меня мучает один вопрос… Почему ты решила, что я знакомый твоего брата?

Карина, не ослабляя липкое, эротическое «преследование» Ивана, скорчила умную мордочку и безапелляционно заявила: «По одежде, велосипеду… по твоей особой, свободной манере держаться. Ты не из тех, кто стоит в очередях. Как, впрочем, и я. У Арсенчика все знакомые такие».