Тщеславие и жадность. Две повести

В дверях показался массажист. Это был плотный, коренастый, черный, как жук, с большой окладистой черной бородой человек и с курчавыми черными же волосами. Одет он был в черный сюртук, застегнутый на все пуговицы, в руках держал барашковую шапку и кланялся.

– Здравствуйте, мусье Чревов, – сказал ему Подпругин и протянул руку.

– Давненько уж мы с вами не занимались, Анемподист Вавилыч, – проговорил Чревов, хватая обеими руками руку Подпругина.

– Ну вот! Два дня тому назад занимались.

– Больше‑с…

– А вам‑то какая забота? Свое ведь вы, в сущности, получаете.

– Так‑то оно так‑с. Я благодарен. Но вот ваше драгоценное здоровье… Здесь заниматься будем?

– Здесь, здесь… Ведь на этом турецком диване сколько раз занимались.

Массажист снял с себя сюртук, бережно положив его на стул, отстегнул рукавчики у сорочки и сказал Подпругину:

– Потрудитесь туфельки снять и на спинку лечь…

– Ах вы, мучители! Черти! – кряхтел Подпругин, укладываясь на большом турецком диване, обтянутом дорогим ковром.

 

X

 

Чревов приступил к массажу. Он начал с ног Подпругина и стал разминать ему ступни. Подпругин морщился и ежился.

– Щекотно, – проговорил он. – Довольно.

– Его превосходительство генерал Тутыщев тоже боятся щекотки, – сказал массажист. – Я сейчас от него.

– Ну, что он?

– Здоровы, но только немножко голова… Так я им особенно на затылок приналег.

– Вот‑вот, и у меня сегодня затылок болит. Вместе ведь вчера в клубе‑то были.

– Знаю‑с. Сказывали они.

– Так вы, мусье Чревов, и мне затылок хорошенько.

– Всенепременно‑с. Дайте только до затылка дойти. После клубов это первое дело у меня, чтобы затылки разминать… Вот от вас пойду к графу Ливанову – и ему придется затылочек помять. Наверное просить будут.

– Гм… А почем вы знаете? – кряхтя, спрашивал Подпругин.

– Да как же не знать‑то? Вчера обед в Английском клубе был. После этих обедов всегда… Я уж приноровился. Сегодня у них, наверное, вместо утреннего чая боткинская смесь. А я приду, попросят на затылок поналечь.

– Надо бы и мне этой смеси попробовать. Все я слышу: смесь да смесь, а что это такое – не пивал, – проговорил Подпругин, услыхав, что граф Ливанов боткинскую смесь пьет.

– Порошок такой шипучий, – пояснил массажист. – Очень пользительная вещь… Генерал Тутыщев тоже очень часто пьют.

– Ах, и его превосходительство Николай Осипович пьют? Непременно надо попробовать. У меня натура точь‑в‑точь как у генерала Тутыщева.

– Любой доктор пропишет, – сказал массажист. – Порошок немудреный. Даже и я могу…

– Зачем же?.. Я спрошу у генерала, кто ему прописывал. Кто ему – тот и мне… Ой, полегче! – воскликнул вдруг Подпругин.

– Ага! До болевых точек дошел! Нет, на точки‑то я должен посильнее поналечь, а вы уж потерпите.

– Ой‑ой‑ой! Довольно, черт тебя дери!

– Ну, готово‑с. А вот его превосходительство как прекрасно терпят, когда я на эти точки налегаю!

– Да и я терплю, а уж вы мне, мусье, с каким‑то вывертом.

– И генералу с вывертом, а им хоть бы что! Потрудитесь перевернуться на брюшко.

Подпругин грузно перевернулся и спросил:

– А ничего не говорил генерал про меня?

– Говорили‑с. Говорили, что вот вчера были с вами вместе…

– А про уху ничего не говорил, какую я закатил приятелям?

– Ничего‑с. Говорили, что ужинали вместе, а больше ничего.

– Гм… Странно. Уха была такая, что бык забодает. Ну, переходите, мусье, на спину, а там и затылок. Вот насчет спины я ужасти люблю, когда мне кто ее натирает. И чем сильнее, тем лучше.

– Генерал тоже обожают.

– Ну?! Удивительно, какой у меня одинаковый вкус с генералом. Точь‑в‑точь как будто бы я сам генерал. А не говорил вам генерал, что я звал его к себе? – задал вопрос Подпругин.

– Говорили‑с.

– Ну и что же он? Пойду, говорит?

– Ничего не сказали.

– Гм… А обещал. Вот будет у меня во вторник. Спину? Вот это я люблю… Так, так… Хорошенько.

Массажист усердствовал из всех сил.

– Мусье Чревов! А к Бутыхову вы не ходите насчет массажа? – спросил Подпругин.

– К Бутыхову? Нет. А кто это – Бутыхов? – в свою очередь, задал вопрос массажист.

– Бутыхова не знаете? Вот это ловко! Бутыхов – тайный советник и кавалер и такое местечко занимает, что вот сейчас может нас с вами в коммерции советники… Звезды, звезды у него, так это видимо‑невидимо. Тоже у меня будет во вторник на журфиксе. Хочешь, порекомендую?

– Отчего же‑с? Я практике всегда рад. Буду благодарен. Ну, теперь шейку вашу и затылочек. Потрудитесь сесть вот на этот табурет… – предложил массажист, усадил Подпругина и стал ему разминать шею и затылок.

Подпругин кричал, наконец вырвался и вскочил.

– Довольно! Моченьки моей нет, – проговорил он и стал надевать халат.

Надевал себе рукавчики на сорочку и массажист и говорил:

– Вот и будете теперь здоровы. Теперь и головка будет свежа.

Вошел камердинер Илья на звонок Подпругина и сказал:

– Максим Иваныч дожидаются. Можно им войти?

– Алтунский? Зови, зови… Даже очень надо, – пробормотал Подпругин.

Показался, раздвинув тяжелую портьеру, полковник Алтунский.

– Здравствуй… – сказал он. – Чего ты это безобразничаешь и будишь меня спозаранку! Не дал настоящим манером поспать, а у меня вчера долго гости сидели.

– Эка важность! Я сам вчера в клубе до третьих петухов просидел, однако же встал вовремя, – протянул ему Подпругин руку. – Садись, – проговорил он. – У меня дело есть. Поговорить надо.