Туннель

Вечером в этот день, в семь часов, приехал на автомобиле Аллан вместе с Мод. Он объехал все работы, шумел, кричал, бранился, объявил в заключение, что работа идет медленно и что синдикат, платя большие деньги, требует самой напряженной работы. Уехал он так же внезапно, как приехал, вызвав всеобщее изум ление и уважение.

Но Гобби был не такой человек, чтобы потерять мужество от первых неудач. Он решил, что работы по туннелю должны быть закончены в пятнадцатилетний срок, и метался теперь как дьявол. Аллан увлекал его за собой своим быстрым темпом. Часть рабочих была занята сооружением насыпи для железнодорожной линии в Лэквуде для регулирования поездов, и ржавое облако пыли указывало направление работ. Другая часть бросалась на приходящие поезда и быстро разгружала их, третья занята была устройством шахты, а четвертая строила бараки. Всеми работами руководили инженеры, которых можно было узнать только по непрестанным окрикам и оживленной жестикуляции.

Гобби был вездесущ. Рабочие называли его «веселым Гобби», а Аллана звали просто «Мак». Главного же инженера Гарримана, мрачного, упорного человека, они прозвали «быком».

Среди этих сотен лихорадочно работавших людей расхаживали землемеры со своими инструментами, как бы не замечая всей этой суеты, и повсюду расставляли пестро раскрашенные колышки и вехи.

Через три дня после того, как был сделан первый удар лопатой, будущий туннельный город представлял уже обширный лагерь. Еще через день он превратился в поселок, а через неделю – в огромный барачный город, в котором разместились двадцать тысяч человек и где уже были все необходимые учреждения: бойни, молочные фермы, булочные, базары, трактиры, почта, телеграф, больница и кладбище. В стороне от барачного города была уже проложена целая улица из эдисоновских патентованных домов, которые отливались тут же на месте и через два дня были совсем готовы для жилья. Весь город был покрыт таким густым слоем пыли, что казался совсем белым; трава и кустарник исчезли под кучами цемента. Улицы состояли из шпал и рельсов, а низенькие бараки тонули в целом лесе кабельных мачт.

Еще через неделю в барачном городе появился черный, ревущий и пыхтящий дьявол – гигантский американский товарный локомотив на высоких красных колесах. Он притащил бесчисленное множество вагонов и остановился в поле, усеянном грудами обломков, извергая огромные клубы черного густого дыма, заслонявшего солнце. Все восторженными криками приветствовали появление чудовищного локомотива: это была Америка, прибывшая в туннельный город!

На следующий день их явилось еще несколько, а через неделю – целая стая этих черных, изрыгающих дым и чад дьяволов. Барачный город утопал в чаду. Порою дым был так густ, что в потемневшем воздухе разряжалось электричество и в самую лучшую погоду над туннельным городом раздавался гром. Город бесновался, кричал, свистел, выл, рычал, гремел!..

Ночью и днем над городом поднимался громадный столб пыли, образовывавший нечто вроде облаков, замечаемых при извержении вулканов. Эти облака уносились ветром, и пароходы в море наблюдали их за много километров от берега.

Иногда туннельная пыль осыпала Нью‑Йорк как мелкий дождь из пепла.

Место, где происходили работы, имело в ширину четыреста метров и уходило в глубь земли на пять километров. Оно спускалось террасами – всё глубже и глубже. Основание террас у входа в туннельные штольни должно было находиться на двести метров ниже уровня моря.

Сегодня это была песчаная равнина, на которой были расставлены бесчисленные пестрые колышки, завтра это было песчаное русло, а послезавтра – уже каменоломня, ворохи щебня, гравия, песчаника, известняка. Наконец возникало глубокое ущелье, в котором копошились какие‑то червячки. Это были люди, казавшиеся сверху крошечными, белыми от пыли, покрывавшей их лица, волосы и ресницы и превращавшейся на губах в серую кашицу. Двадцать тысяч человек работали день и ночь в этой яме, и, точно море, блестели внизу их заступы и кирки. Трубный сигнал – поднимается облако пыли, каменный колосс колеблется, падает и рассыпается, и людская масса копошится в пыли. Землечерпальные машины скрипят и стонут, водочерпалки визжат, краны с треском поднимаются и опускаются, тележки со свистом проносятся в воздухе, а насосы день и ночь выкачивают потоки грязной воды через огромные трубы.

Стаи маленьких локомотивов шныряют под землечерпальными машинами, тащатся между грудами щебня и кучами песка. Но, достигнув наконец свободного пространства и прочного пути, они мчатся по рельсам, неистово свистя и звеня, между бараками, туда, где нужны песок и камни. Там уже горы мешков с цементом, и толпы рабочих заняты постройкой больших казарм, в которых могли бы поместиться сорок тысяч человек зимой.

В пяти километрах от шахты, где террасы под тупым углом начинают опускаться, стоят в облаках дыма четыре черные машины на новых блестящих рельсах, ждут и чадят. Перед их колесами блестят заступы и лопаты. Обливаясь потом, массы рабочих прокладывают дорогу, устраивают насыпь, укрепляют ее камнями и щебнем. На камни кладут шпалы, еще липкие от смолы, и на них привинчивают рельсы. А когда оказывается готов таким образом путь в пятьдесят метров, четыре черных чудовища начинают шевелить своими стальными членами и двигаются по вновь проложенному пути, останавливаясь у того места, где снова сверкают заступы и лопаты…

Так постепенно подвигаются вперед четыре черных чудовища. Вот они уже глубоко внизу, между горами щебня, а затем, еще через день, они останавливаются под террасами, в колодце с бетонными стенами, и смотрят глазами циклопа в каменную стену, где в тридцати шагах пробиты две огромные арки – устье туннеля.

 

 

Часть вторая

 

1

 

Как в туннельном городе на американском берегу, так и в других пунктах – во Франции, в Финистерре и на океанских станциях, – армии обливающихся потом рабочих всё дальше и дальше углублялись в недра земли. День и ночь над этими пятью пунктами земного шара вздымались огромные столбы дыма и пыли. Стотысячная армия рабочих была набрана из американцев, французов, англичан, немцев, итальянцев, испанцев, португальцев, мулатов, негров и китайцев. Здесь говорили на всех существующих на земле языках и наречиях. Батальоны инженеров состояли по преимуществу из американцев, англичан, французов и немцев. Но вскоре к месту работ явились новые добровольцы из всех высших технических школ мира: японцы, китайцы, скандинавы, русские, поляки, испанцы, итальянцы.

На различных пунктах французского, испанского и американского берегов, на Бермудских и Азорских островах появились инженеры Аллана и рабочие массы. Их задачей было создать новый источник энергии, устроить «Ниагару» Аллана, которая была необходима ему, чтобы перевозить поезда из Америки в Европу, а также освещать и проветривать чудовищной величины штольни. Аллан усовершенствовал немецкую систему Шлика и Литманка и выстроил огромные резервуары, куда во время прилива вливалась вода из моря, а затем низвергалась в нижележащие бассейны и приводила в движение турбины, развивавшие ток в динамо‑машинах. При отливе вода возвращалась обратно в море.

Железоплавильные и железопрокатные заводы Пенсильвании, Огайо, Оклахомы, Кентукки, Колорадо, Нортумберленда, Дурхэма, Южного Уэльса, Швеции, Вестфалии, Лотарингии, Бельгии, Франции завалены были огромными заказами Аллана. Медь, сталь, цемент неслыханно повысились в цене. Угольные копи увеличили добычу угля, чтобы удовлетворять повышенным требованиям. Большие машиностроительные заводы Америки и Европы работали при двойных сменах рабочих. В Швеции, России, Венгрии и Канаде вырубались огромные леса.