Туннель
Конечно, эта шутка Гобби появилась на следующий же день в газете вместе с фальшивым портретом мистера Мак Аллана, изобретателя алланита – алмазной стали, которого Ч. Г. Л. (Чарльз Горас Ллойд) принимал в своей ложе для переговоров о новом миллионном предприятии.
3
Мод всё еще наслаждалась музыкой, хотя, оставшись одна, не могла слушать с прежним увлечением. Она наблюдала за тем, что происходило в ложе Ллойда. Она знала, что Мак был занят каким‑то новым «великим планом», как он говорил. Какое‑то изобретение, какой‑то проект, о котором она никогда его не расспрашивала, так как ничто ей не было более чуждо, чем машины и техника. Она понимала всё же, как ценен дли Аллана союз с Ллойдом, но ей было неприятно, что он избрал именно этот вечер для своих деловых разговоров.
В первый раз за всю зиму они отправились вместе в концерт, и Мод не в состоянии была понять, как это Аллан мог подумать о делах, слушая такую музыку! Иногда ей казалось, что она не подходит для этой американской жизни, где у всех на первом месте «бизнес», и только «бизнес»; она думала, что, пожалуй, лучше чувствовала бы себя в Старом Свете, где всё же умеют отделять отдых и развлечения от дел! И не только это одно тревожило Мод. Инстинкт любящей женщины внушал ей опасение, что этот «великий план» и эти Ллойды – или как их там зовут! – с которыми теперь придется иметь дело Маку, еще больше будут отнимать у нее ее мужа, чем это делала до сих пор его фабрика в Буффало.
Веселое настроение Мод омрачилось, и на лбу появились складки. Однако вскоре лицо ее повеселело: музыка, по какой‑то загадочной ассоциации, вызвала в ее воображении очаровательный образ ее ребенка. Ей захотелось услышать в музыкальной мелодии предсказание о будущем ее маленькой дочери. Сначала всё шло хорошо. Радостная, веселая мелодия раздавалась в зале. Да, такою и должна быть жизнь ее Эдит, веселой и счастливой! Но вдруг характер мелодии изменился, веселость исчезла, раздались мрачные звуки, maestoso sostenuto[1], и вызвали у нее дурные предчувствия. Но скоро сердце Мод стало биться спокойно. Нет, жизнь ее дорогого ребенка не должна быть похожа на эту музыку! Разве не безумие искать аналогий? Она мысленно наклонилась над своей малюткой, чтобы прикрыть ее своим телом от этой тяжелой, гнетущей музыки, и через некоторое время ей удалось дать другое направление своим мыслям. Музыка пришла к ней на помощь, как и раньше, и она вся обратилась в слух. Звуки подхватили ее и понесли с собой, как буря оторвавшийся от ветки листок. Но вдруг появилось какое‑то препятствие, и страстные звуки, точно ударившись о скалу, как волна, внезапно превратились в отдельные плачущие, дрожащие и испуганные голоса. Мод показалось, что и она тоже должна остановиться и подумать о чем‑то, ей неизвестном и таинственном. Тишина, внезапно наступившая после бури звуков, была полна такого очарования, что все колыхавшиеся в зале веера вдруг остановились. Но вот снова раздались звуки, сначала нерешительные и колеблющиеся – веера опять пришли в движение, – и эти звуки, точно с трудом создавшие мелодию, навеяли на Мод задумчивость и печаль. Она подумала о своей жизни и точно впервые поняла ее. Она не была счастлива, хотя Мак обожал ее, и она любила своего мужа так, что готова была молиться на него! Нет, нет, чего‑то всё же недоставало ей!..
Как раз в эту минуту Мак прикоснулся к ее плечу и шепнул ей на ухо:
– Извини, Мод, в среду мы едем в Европу. Мне многое надо подготовить в Буффало. Если мы отправимся сейчас, то поспеем на ночной поезд. Как ты думаешь?
Мод ничего не отвечала. Она сидела неподвижно. Глаза ее медленно наполнились слезами. Так прошло несколько минут. Она была глубоко возмущена Маком в этот миг. Так грубо увозить ее с концерта только потому, что этого требовали его дела!
Аллан видел, что она тяжело дышит, и заметил, что щеки ее покраснели. Он положил ей руку на плечо и ласково прошептал:
– Ну, что ж, дорогая, останемся. Я только предложил тебе! Мы можем, конечно, поехать завтра с ранним поездом.
Но настроение Мод было испорчено. Музыка теперь только мучила ее и вызывала тревогу. Она колебалась еще несколько секунд, но вдруг заметила случайно, что Этель Ллойд бесцеремонно направила на нее бинокль, и тотчас же решила уехать. Она заставила себя улыбнуться мужу, чтобы Этель Ллойд увидела это, и Аллан был очень удивлен тем, что она нежно взглянула на него еще влажными от слез глазами:
– Поедем, Мак!
Она обрадовалась, что муж предупредительно помог ей встать, и, весело улыбаясь, со счастливым видом вышла из ложи.
4
Они приехали на центральную станцию как раз в тот момент, когда поезд тронулся.
Мод, засунув руки в карманы мехового пальто, лукаво посмотрела на Мака из‑за поднятого воротника.
– Твой поезд уходит, Мак! – сказала она не без злорадства.
– Жаль! – отвечал спокойно Аллан, вынимая часы и смотря на них. – Леон, – обратился он к своему слуге, старому китайцу, который держал их дорожные вещи, – мы едем обратно в отель.
В автомобиле он сказал Мод, что ему неприятно, в особенности из‑за нее, что они пропустили поезд. Наверное, ей придется много повозиться с укладкой вещей.
Мод слегка усмехнулась.
– Почему это? – спросила она, мельком взглядывая на мужа. – Разве ты уверен, что я с тобой поеду, Мак?
Аллан посмотрел на нее с удивлением:
– Я думал, что поедешь… Разве нет?
– Я еще не знаю. Не рискованно ли ехать зимой с Эдит? А без нее я не поеду…
– Я об этом не подумал, – заметил Аллан после крат кого колебания. – Да, Эдит… впрочем, мне кажется, всё это можно будет устроить…
Мод ничего не возразила.
Она ждала. Так легко он на этот раз не получит ее согласия!
После паузы Аллан прибавил:
– Ведь пароход всё равно что отель, Мод! Я возьму лучшую каюту и устрою вас как можно удобнее.
Мод отлично знала своего Мака. Он больше не станет ее упрашивать. Он не скажет больше ни слова и не будет на нее в претензии, если она отпустит его одного. Она видела, что он уже старается примириться с этой мыслью. Он задумчиво и разочарованно смотрел перед собой. Ему и в голову не приходило, что ее отказ был только комедией: он никогда в жизни не играл комедий. Его прямота и искренность всегда поражали Мод.
Под влиянием внезапного прилива нежности она взяла его руку.
[1] Торжественно, сдержанно.
