Ты обязательно простишь

Автор: Марина Стекольникова

Дата написания: 2024

Возрастное ограничение: 12+

Текст обновлен: 26.12.2023

Аннотация

Третья книга из цикла «Дом на Загородном» представляет историю жизни пятерых друзей, наполненную приключениями, окутанную семейными тайнами и мистическими явлениями. В повествовании ненавязчиво переплетаются печальные, романтические, забавные и радостные события, уходящие корнями в прошлое. Читатель встретится с некоторыми героями, уже знакомыми по первым двум книгам, а в конце его ждёт неожиданная развязка. В оформлении обложки использованы изображения: «Бубен шамана», «Социалистическая улица, 2». Автор Завалишин А.

Марина Борисовна Стекольникова

Ты обязательно простишь

1998

Антон сидел около письменного стола и смотрел на фотографию. Стол был древний, ещё дедушкин, с двумя массивными тумбами и потёртой столешницей зелёного сукна. Фотография была просто старая. Вот он, а вот четверо верных друзей детства. Один из них перестал быть таковым. А может быть, никогда и не был. Кто? Антон испытывал странную смесь противоречивых чувств. «Гамма из пяти нот, из пяти нот гамма», – повторял он про себя на разные лады. Сыграть эту гамму до конца мешали смесь обиды, недоумения, жалости к утраченному доверию. Не было только злости. Видимо, её заменила досада. На себя, на всю их славную пятёрку. Как? Почему? Они, так хотелось думать Антону, всегда были уверены друг в друге, доверяли, полагались на «честь и совесть». Просто невозможно было поверить, что кто‑то из них способен на предательство. Да нет. Какое предательство? А тогда что? Только четверо верных друзей были в курсе. Только они знали ситуацию досконально, понимали, какое значение для Антона имеет этот шанс. Кто‑то из них враг? И что? Вот так вдруг? В одночасье кто‑то изменил к нему своё отношение? Или не вдруг? Или раньше были звоночки? Сумасшествие. А может быть, не враг, а запутавшийся, но всё‑таки друг? С другой стороны, какой друг пойдёт на такую низость? И кто же всё‑таки из них? Мысли искрили, но ничего не освещали. С чего всё началось? Антон усмехнулся. Как с чего? С песочницы…

* * *

1973

Их было пятеро. Антошка Вишнёв, для друзей просто Тоха; Мишка Зайцман, которого в компании полуиронично‑полууважительно называли Знайкой по ассоциации с персонажем повестей Николая Носова; Наиль Абдулов – Илька или Дулик, Анька Карху – к ней почему‑то не прилипало ни одно прозвище, наверное из‑за фамилии, и Андрюха Яскевич – Ясь. За глаза их называли «пять углов», или «олимпийские кольца», или «наш интернационал» – в зависимости от ситуации. Они и правда представляли собой все вместе и каждый в отдельности пример тесного содружества народов. У белобрысого, синеглазого Антохи сугубо русские корни оказались привиты каплей эстонской крови прабабки‑чухонки. Глядя на Мишку, можно было не сомневаться, что в первую очередь его предками были евреи, хотя по материнской линии в нём смешались русские и тубалары. По маме русский, по папе таджик, Наилька внешне больше походил на отца большими чёрными глазами и выразительными, сходящимися у переносицы бровями. Андрюха, по всем статьям белорус, всё же имел некоторую русскую примесь из‑за прадедушки по папиной линии. В общем, с мальчишками всё более или менее было ясно, а вот Анька… Анька несла в себе особенности, кажется, всех народов бывшей Российской империи. Отец и его родители одарили ребёнка русско‑польско‑финскими генами, а мать – татаро‑армянскими. Стоит ли говорить, что по свидетельствам о рождении все они были русскими. Никому из них никогда, ни в детстве, ни потом, в зрелом возрасте, не приходило в голову выяснять или, того хлеще, сравнивать друг друга по национальности. Какая разница, кем были твои предки. Главное, чтобы человек был хороший. Жили по принципу, как в старом советском фильме «Цирк»: «В нашей стране любят всех ребятишек. Рожайте себе на здоровье, сколько хотите: чёрненьких, беленьких, красненьких. Хоть голубеньких в крапинку, хоть розовеньких в полосочку, хоть сереньких в яблочко! Пожалуйста». Нарушил ровное течение их жизней совсем не национальный вопрос.

А началась их дружба в песочнице. В прямом смысле слова. Причём началась она отнюдь не с дружественных действий, а проще говоря – с драки.

Песочниц в их микрорайоне было две. Одна находилась в садике дома номер пять по Социалистической улице, выходившем с другой стороны на Загородный проспект. Другая – во дворе дома номер восемь по той же Социалистической, одного из целого ряда проходных дворов между Загородным и улицей Правды. Собственно, весь район, да что там район, весь город был испокон веков пронизан проходными дворами. Они вместе со сквозными подъездами составляли огромную разветвлённую сеть, в которой можно было легко запутаться и затеряться. Местное население с успехом пользовалось этой сетью, когда хотело сократить путь между отдалёнными адресами. Дети бегали в школу или просто гуляли от дома к дому, минуя улицы. Проходные дворы доставляли массу неудобств милиции, особенно после того, как к семидесятым годам были изничтожены чугунные ворота, некогда запиравшиеся дворниками на ночь. Вместе с воротами исчезли и ответственные дворники. Индивидуалов с мётлами и ледорубами заменили на «бригадный подряд». В итоге придомовые территории остались практически бесхозными. Результаты «коллективной ответственности» особенно хорошо «читались» зимой, когда улицы начинали походить на стадо неухоженных зебр: у одного дома чисто, у следующего – наледь, снова чисто, дальше – снега по колено. Не повезло с «бригадным методом» и большим проходным дворам. В них постепенно закрадывалось запустение. Кусты, скамейки и детские площадки ещё сохранялись, но их становилось всё меньше, поскольку не совсем ясно было, в чьей зоне ответственности они находятся. Таким образом, к началу семидесятых в ареале обитания будущей «славной пятёрки» осталось всего две песочницы, в одной из которых пятёрка и сошлась однажды ясным апрельским днём.