Ты обязательно простишь
– Очень даже бывают, – вступил в разговор умный Миха. – У мамы подруга есть. Болт. Вот.
– Что ещё за болт такой? – не понял Андрюша.
– Не такой, а такая. Фамилия такая. Болт. Фамилии всякие разные бывают. Мама так говорит.
– Бывают так бывают, – Андрюша был покладист от природы.
К их беседе некоторое время прислушивался стоявший в другом углу песочницы Наиль, успевший возродить из руин свой архитектурный шедевр. В конце концов он не выдержал и тоже подошёл к образовавшейся компании.
Он не стал долго думать, как вступить в разговор, а просто представился:
– Я Наиль. – Все посмотрели на него. – Абдулов. Можно Илька. Меня так мама зовёт.
– Илька‑килька! – тут же выдал Андрюшка, и все засмеялись.
Наиль не обиделся. Он пожал плечами и спросил:
– А твоя какая фамилия?
– Яскевич. А Миха – Зайцман. – Сам Миха хранил молчание. Зачем лишний раз говорить, если за тебя это сделают другие. Такие, как приятель Андрюша.
– Ага, – кивнул Наиль.
– А я Вишнёв, – с некоторой обидой на то, что никто не поинтересовался его фамилией, произнёс Антошка. – Вишнёв Антошка.
– «Антошка, Антошка, пошли копать картошку», – прыснул Андрюшка.
– Андрюшка‑плюшка, – парировал Антоха.
– Ага! Антошка‑кошка, Андрюшка‑клюшка! – радостно закричал Наиль.
– Илька‑килька! Мишка‑шишка! Анька‑Фанька! – со смехом наперебой стали кричать уже все, изощряясь в остроумии.
Мамаши на скамейках, заслышав шум, насторожились, но, убедившись, что никто не плачет и не дерётся, успокоились.
Анька накричалась первая и подвела итог:
– Давайте дружить!
– Давайте, – хором поддержали её предложение мальчишки.
Все пятеро стиснули кулачки и совершили ритуал закрепления «дружбы навек» – трижды стукнулись кулачками и ладошками сначала левой, затем правой руки.
Расставаясь в этот день, они даже не догадывались, какой окажется их дружба и какие хитросплетения судеб ожидают их впереди.
* * *
1998
«Песочница, родная песочница, – отстранённо думал Антон. Он не мог ответить на актуальные вопросы и отдался потоку сознания. – Все мы родом из песочницы. Маленькие человечки с маленькими проблемками. Вырастают человечки, а проблемки вместе с ними. Как там говорится: маленькие детки – маленькие бедки… Вот и наши… Или мои? Мои бедки были маленькие, стали большие… Впрочем, что есть беда? Моя беда не беда, а так, ерунда. Сотворил кто‑то подлость. Что ж… Я начну сначала, только… Только кто? А ведь не первая подлость в нашей маленькой дружной компании. Точно, – тут его словно осенило. – И, кажется, не сегодня всё началось. И даже, скорее всего, не с нас…»
Вдруг одна искорка‑мысль высветила крохотный эпизодик из того самого «песочного детства». Эпизодик касался его и Аньки. «Анька наверняка всё забыла, – подумал Антон. – Да и не знала она… Кажется, я ни с кем не делился… Было нечто такое… Какое? И касалось оно только меня. Я ведь тогда почувствовал… Или мне сейчас кажется, что почувствовал, как ни пошло это звучит, запах тайны…»
* * *
1973
– А слабо тебе прыгнуть с нашей печки?
– Не слабо! Возьму и прыгну!
– А вот и не прыгнешь!
– Прыгну! Прыгну!
– Ага! Прыгнешь! Ты сначала туда заберись!
– И заберусь!
– Побоишься! Это тебе не с вашего шкафа прыгать. Там высоти‑ищ‑ща‑а!
– И ну и что?! Ой! Смотри! Да не на меня! В окно смотри! – неожиданно воскликнула Анька.
– Чего я там не видел! – парировал Антошка. – Не сбивай меня с панталонов!
– Каких ещё панталонов?
– Ну, папа так маме говорит, когда она начинает ему что‑ нибудь говорить и запутывает его. Ну, папа там что‑то думает, а мама сбивает. Папа ничего не понимает. И ты меня сбиваешь! Не прыгнешь! Ни за что!
– Да прыгну! И не сбиваю я тебя с каких‑то панталонов! Смотри! Там в окне старуха стоит и губами шевелит!.. Ой! Страшно! – Воскликнув «Страшно», Анька сиганула со шкафа на бабушкин диван. Антошка слетел вслед за ней и только после этого посмотрел в окно. Посмотрел и засмеялся:
– Ты что‑о?! Это не страшная старуха. Это соседка нашей воспиталки такая. Она всё время в окно смотрит. А в другой их комнате Нинель Виленовна живёт. Она меня однажды, когда мама не могла меня забрать, домой привела. Мама сказала, она там живёт. Где старуха.
– А чего она ещё и губами шевелит? Колдует?
– А‑а, мама говорит, что она, как это… поэсса вроде. Или потесса? Знаменитая. Она стихи сочиняет. Сочиняет и сама себе вслух рассказывает! А вовсе не колдует!
– Ну ладно. Всё равно страшная. Не буду на неё смотреть!
– Не смотри. Пошли к нам. Ты с печки всё равно не прыгнешь.
– Пошли! Прыгну!
Этот разговор происходил как‑то ранним вечером в одной из комнат семейства Карху. Продолжая выяснять, страшная «поэсса» или нет, дети переместились к Вишнёвым, где находилась последняя в квартире высоченная, почти под потолок, круглая печь. Все остальные печи соседи ликвидировали, как только в доме появилось центральное отопление. А у Вишнёвых она осталась, всё руки не доходили её разобрать.
