Ты счастье моё

Павел даже обрадовался, решив, что вот сейчас и начнётся серьёзный разговор, видимо, к нему вышел кто‑то чином повыше, возможно, начальник отделения.

– Что же вы, гражданин, скандалите? – сказал начальник таким тоном, словно говорил с нашкодившим ребёнком, он приблизился, и Павел почувствовал смесь алкогольного и табачного перегара.

– Послушайте, пропала моя подруга. Я всего лишь хочу оформить заявление…

– Сколько нет твоей подруги? – перебил Павла начальник.

– Со вчера…

– Шалимов, ты слышал? Один день! – обратился начальник к дежурному. – Парень, ты себе даже не представляешь, сколько у нас таких пропавших в новый год бывает. Если бы из‑за каждого мы писали заявление и запросы, тут не двоих, а пятьдесят человек надо было посадить. Иди домой, отмечай праздник, через денёк‑другой отыщется твоя подружка. – Начальник похлопал Павла по плечу и развернулся, чтобы снова скрыться в кабинете. Павел понял, что только словами тут явно не обойтись.

– Прослушай, капитан, я понимаю, что в праздники вся эта суета нежелательна… – Павел достал из кармана пятитысячную купюру и положил её на столешницу возле окна дежурного. – Я всё понимаю, но я очень прошу, – начальник с интересом посмотрел на Павла.

– Мы понимаем ваше беспокойство, гражданин, – сказал начальник с наигранной серьёзностью, накрыв купюру ладонью, – уверяю вас, что вам совершенно не о чем беспокоиться. Наверняка ваша подруга осталась у кого‑то в гостях, телефон разрядился, как это обычно бывает… Доверьтесь моему опыту. Идите домой, – начальник взял Павла под локоть и повёл к выходу.

– Послушайте, я сейчас пять тысяч дал не за утешающую болтовню, – процедил Павел, высвобождая свой локоть из руки начальника, но капитан лишь сильнее сжал руку Павла.

– Какие пять тысяч, парень? Ты о чём? – понизив голос, сказал начальник и обдал Павла тошнотворным перегаром. – Шалимов, ты видел какие‑то деньги, о которых говорит этот гражданин?

– Никаких денег я не видел, – откликнулся из окошка дежурный, совершенно спокойно, словно ничего не произошло.

– Вот и сержант Шалимов не понимает, о чем вы, гражданин Синицин, – сказал начальник, взяв со столешницы паспорт Павла. – Забирайте свой документ и всего вам доброго.

– Капитан, ну, не валяй дурака, деньги взял, окажи услугу, по‑хорошему прошу… – сказал было Павел, но тут же понял, что говорить этого не стоило. Лицо начальника покраснело, было видно, что ещё немного, и он потеряет терпение.

– Мне кажется, от вас пахнет спиртным, гражданин. Сержант, по‑моему, этот парень пьян, и, по‑моему, он ведёт себя агрессивно, может быть, нам стоит оставить его до утра в обезьяннике, чтобы он не стал причиной какого‑то правонарушения?

– Хорошая идея, капитан, – с мерзкой ухмылкой откликнулся сержант.

– Шалимов, напомни, пожалуйста, чем карается взятка должностному лицу, а то что‑то я подзабыл? – сказал капитан, не отрывая красных поросячьих глаз от Павла.

– От двух до пятнадцати, – без запинки ответил сержант.

– Спасибо, Шалимов, что бы я без тебя делал.

Павел намёк понял. Настаивать дальше было опасно. Он вышел из отделения и жёстко выругался. Потеря пяти тысяч, конечно, была обидным эпизодом, но больше его разозлило то, что ближайшие три дня он не сможет добиться от этих сволочей реальных действий. Ладно, он подождёт. Главное, чтобы Лена перестала истерить и сводить его с ума. Ей он скажет, что заявление подал, и что надо ждать выдачи запроса на просмотр записей с камер бизнес‑центра. В общем, это даже не было ложью, ждать, действительно, придётся. Павел решил, что Лене он позвонит из ресторана, в конце концов, он сегодня ещё не завтракал.

 

 

*****

 

Саша лежала одетая на кровати. В доме было очень тихо, ей казалось, что она совсем одна. Только где‑то за дверью тикали часы. Саше хотелось заплакать, но почему‑то она никак не могла это сделать. Внутри у нее все онемело, словно чувства парализовало. Она понимала, что это шок, её психика мобилизовалась, чтобы дать ей шанс найти путь к спасению. Слезы сейчас никак не помогли бы, но плакать все равно хотелось. Некоторое время назад она вставала, чтобы найти выключатель и зажечь свет, за окном совсем стемнело, но в комнате не было и намека на электричество. Эта мысль навела Сашу на тяжелые размышления: она заперта в какой‑то богом забытой дыре.

Пока позволял дневной свет, Саша сидела у окна, чтобы увидеть хоть что‑то, что помогло бы ей понять, где она. Но тщетно, ничего кроме сугробов и заснеженных деревьев она не увидела. Только белка ненадолго выбегала из лесу, попрыгала по сугробам, собрала рассыпанные специально для нее семечки и умчалась по своим беличьим делам. Надежда привлечь чье‑то внимание и позвать на помощь растаяла, как дым.

Саша давно хотела в туалет. Она терпела, не понимая, что ей делать с этим. Если бы здесь была та женщина, она бы сразу спросила ее. Но ее не было, был только этот амбал за дверью. Да и был ли? А вдруг его тоже нет? Что же делать?

– Как писать хочется, – прошептала Саша и вдруг вспомнила про таз, над которым умывалась утром. Вот он стоит на скамейке, блестит своим эмалированным боком из темноты и манит. «Можно сходить в него…» – посетившая мысль была такой нелепой, что Саша зажмурилась и закрыла лицо руками. Пописать в таз. Почему нет? Ничего такого. Почему же тогда так стыдно? – размышляла Саша, но вдруг резко встала и пошла к двери. Они отняли ее одежду, ее сумку, ее телефон, но отнять ее человеческое достоинство они не смогут!

Саша стала неистово колотить в дверь.

– Эй! Я в туалет хочу! Слышишь! Открой! – Саша стучала так сильно, что руки заныли. У нее были тонкие пальцы, мама все время сокрушалась, что дочь бросила музыкальную школу и не стала пианисткой, – с такими‑то руками! Сейчас Саша потерла с досадой отбитые ладони. На кой черт ей эти тонкие слабые пальцы, лучше иметь тяжёлые кулачища, будь у неё такие, она бы разнесла здесь всё и смогла бы постоять за себя.

За дверью послышались шаги, значит, кто‑то там все‑таки есть. Саше стало страшно от мысли, что сейчас этот человек, которого она совсем не знает и от которого ждет угрозы, окажется здесь. Конечно, ее никто не будет убивать, Павел не дал бы такого распоряжения, но кто знает, что на уме у ее тюремщика, они здесь, по‑видимому, совсем одни…

Скрипнул засов, дверь распахнулась, от неожиданности Саша забыла все упрёки, которые хотела бросить в лицо своему похитителю. В руке мужчины, стоявшего перед ней, был тусклый старый фонарь, Саша видела такие раньше, это была керосиновая лампа. В другой руке мужчина держал металлическое ведро с крышкой. Саша посмотрела на незнакомца с удивлением. Ничего не говоря, мужчина с грохотом поставил ведро перед Сашей и тут же захлопнул дверь.

Ведро? Он принес ей ведро!? – Саша готова была разорвать этого хама. Нет, она не будет справлять нужду в ведро! Она цивилизованный человек! Саша опять забарабанила в дверь кулаками.

– А если я хочу по‑большому?!!