В постели с драконом
– Конечно, почему тебя это удивляет?
– Потому что девчонкам такое не нравится, знаешь, там есть сцена…
– Не надо, ― я рассмеялась, подозревая, что он хочет вспомнить ту самую сцену, где герой берет свою девушку прямо на площади.
– О, да, мы думаем об одном и том же, ― Стас улыбнулся, обнажая свои идеальные зубы. Черт возьми, есть в этом парне хоть один изъян, хоть что‑то несексуальное?
Мы договорились о свидании на выходных, и я была возвращена в университет. Напоследок Стас поцеловал меня в щеку и сказал, что наберет. Понимала ли я, что это, может быть, ― и есть прямой путь к разбитым надеждам? Да! Могла ли я это остановить прямо сейчас? Нет!
Глава 5. Вика
Поднявшись в квартиру Стаса и его погибшего брата, я сразу обращаю внимание на абсолютный бардак в гостиной. Но, в отличие от обычного беспорядка, который творился у ребят после очередной вечеринки, сейчас здесь не валялись пустые бутылки от пива, коробки от пиццы и прочее. Вся гостиная была устлана огромными листами с рисунками, стояло несколько мольбертов, на столе были разбросаны принадлежности для рисования.
Мое сердце будто сжали в тиски: все это принадлежало Денису, он наверняка работал над каким‑то крупным проектом, трудился ночи напролет, был воодушевлен и готов свернуть горы. Но теперь он не закончит его, теперь это все ― только горькое напоминание о нем. Я замираю на месте, будто меня парализовало. Придя в себя, я начинаю медленно обходить мольберты, рассматривая потрясающие идеи брата Стаса. Он невероятно талантлив. Помню, он столько раз помогал мне с практическими работами, подсказывал интересные мысли и способствовал их воплощению. Я не замечаю, как мои щеки становятся мокрыми. Денис был отличным другом, но почему я плачу только сейчас? Будто все это время я не осознавала, что самого прекрасного человека, которого я когда‑либо знала, больше нет.
– Ты… не можешь? ― на выдохе произношу я, парализуя Стаса за своей спиной. Все это время он суетился, бегая по квартире, наводя порядок и заказывая еду.
– Что? ― он наконец‑то останавливается.
– Я понимаю, ― тихо поясняю ― Ты… ты не можешь это убрать, да? ― Я поворачиваюсь к своему парню с глазами полными слез.
– Эм… да, просто… ― Он пытается подобрать слова или ищет оправдание, почему прямо посреди гостиной у него ― огромное душераздирающее напоминание о его погибшем брате?
– Не объясняй, ― я бросаюсь к нему на шею в полной истерике. ― Не надо, я понимаю! Так кажется, что он все еще с нами. Боже мой, малыш, я даже не представляю, что ты чувствуешь, мне так жаль… ― Слезы полностью застилают глаза, душат, я всхлипываю. ― Так жаль, он был прекрасным человеком, лучше нас всех!
– Да… ― отвечает мне Стас, обнимая. ― Он был прекрасным человеком, ― повторяет, но не плачет, держится или уже излил все, что было на душе. Стас гладит меня по спине, успокаивает.
– Хочешь, я все это уберу? ― спрашивает, целуя меня в висок.
– Нет, то есть… не знаю, тебе так будет легче? Давай, я уберу, если тебе тяжело, ― отлипаю от его мужественной горячей груди и вскидываю голову, чтобы заглянуть ему в глаза.
– Не нужно, я все сделаю, ― спокойно отвечает он. ― Иди в мою комнату, я сейчас принесу еды.
Я проскакиваю в комнату Стаса, пока он остается в гостиной, убирая вещи своего брата и встречая курьера.
Мы лежим на кровати, наевшись тайской еды, и смотрим какой‑то выпуск трэвел‑блогера на Youtube. Я не особо вникаю в смысл, потому что все мои мысли ― о Денисе, я хочу знать, как он погиб, понять, как действовать дальше. Стаса подкосила его смерть, это очевидно, но при этом он ведет себя так, будто ничего не произошло. Будто хочет оттянуть момент, когда нужно принять смерть брата и жить с последствиями.
– Малыш, ― не отрывая глаз от экрана, зовет меня Стас. ― В четверг мы… то есть я… ― Моя голова лежит у него на груди, и я слышу, как ускоряется стук сердца.
– Ты хочешь поговорить о том, что произошло? ― Я поднимаю голову и смотрю ему в глаза.
– Да… ― Он сглатывает, в его глазах страх, какого я ни разу не видела: он даже в момент, когда ударил меня, испытывал совершенно другие эмоции. Я на мгновение думаю, что, может, он был под какими‑то препаратами в тот вечер.
– Стас, скажи мне, ты в тот вечер что‑то принимал? ― Я решаю играть в открытую.
– А мог? ― Вопрос ставит меня в тупик ― Я раньше мог себе такое позволить?
Я застываю, не понимая его реакции. Эта фраза должна быть произнесена с наездом, в его классической манере, от которой я почувствую себя виноватой. Но в нем нет злости, он просто спрашивает, будто сам не знает.
– Я знаю, что ты можешь, ― отвечаю я.
Это был не секрет, Стас мог побаловаться травкой или таблетками на вечеринке, но, как правило, он делал это только в компании ребят, однако, не исключено, что и со мной он не всегда был в трезвом уме.
– Что я сделал? ― спрашивает, а у самого дыхание останавливается ― Я был… я был не в себе, не помню, во сколько ушел. И, если честно, не помню всех событий.
В моей голове происходит замыкание. Я просто смотрю на него, как замороженная, не понимая, злиться или наоборот ― вздохнуть с облегчением. С одной стороны, мне безумно хотелось, чтобы была причина, которая объяснит его поведение, с другой ― он был под кайфом? Если так, как я могу ему доверять? А сейчас он вообще трезвый? Может, вся эта нежность и забота ― тоже побочный эффект какой‑нибудь травы?
– Господи, Вика, почему ты молчишь?
– Потому что я тебя боюсь, ― шепчу я.
– Что? ― Его глаза вспыхивают. ― Ты? Я что… тебя…
– Ударил, ― заканчиваю фразу за него.
– Черт! ― Он прикрывает глаза ладонью.
– Ты что? Серьезно, ничего не помнишь? Ты не выглядел, будто под кайфом. Да, ты был взвинчен и разозлился из‑за полной ерунды, но ты и раньше так делал, или… ― тут до меня доходит.
Стас и раньше принимал что‑то, возможно, все приступы его агрессии или необоснованной ревности продиктованы как раз этими препаратами.
– Я и раньше тебя бил? ― Он спрашивает, а раз спрашивает, значит, не помнит.
Я вскакиваю с кровати и начинаю лихорадочно собирать вещи.
– Вика, ты куда?
– Не иди за мной! ― Я выставляю ладонь в защитном жесте. ― Я не знаю тебя, совсем! Какой ты ― настоящий?
– Черт… прости… ― Он снова трет лицо ладонями. ― Вика, я спокоен, трезв и ничего тебе не сделаю, клянусь, я больше ничего в жизни не приму. Давай просто поговорим?
