Варвара Шум. Золотой диск

Злясь на оператора, который, кажется, не понимал всей ответственности, возложенной каналом «Улыбнись!» на плечи их маленькой съёмочной команды, Варвара пересекла вестибюль. Пройдя мимо Хосе Мигеля, который так и не пошевелился за всё это время, словно был деревянной скульптурой, изображавшей индейца‑кечуа, она поднялась на второй этаж.

Скрипучая лесенка привела её в узкий, скупо освещённый коридор, по обе стороны которого располагались филёнчатые двери, различавшиеся лишь номером. Фёдор Иванович сказал, что Никита ушёл, но Варвара решила на всякий случай проверить номер. В такой суете оператор, которого ей подсиропил канал «Улыбнись!», мог проскользнуть наверх незамеченным.

Девушка остановилась у двери с номером «4» и постучала. Не дождавшись ответа, она подёргала ручку. Заперто. Понемногу закипая, Варвара вернулась на первый этаж и села в плетёное кресло. Она искренне надеялась, что Никиту похитила секта жрецов‑инков, тайно практикующая человеческие жертвоприношения. Любая другая причина в её понимании уважительной не являлась.

Варвара несколько раз слышала о Никите Романове от коллег, но лично познакомилась только в самолёте Москва – Париж. Рейс был стыковочный, с пересадкой во Франции. После недолгого ожидания в парижском аэропорту съёмочной команде предстоял двенадцатичасовой перелёт через Атлантику и Южноамериканский континент.

Варвара уже заняла своё место у иллюминатора, когда в проходе появился высокий худощавый парень в джинсах и пиджаке спортивного покроя, с заплатами из коричневой замши на локтях. Его огненно‑рыжие волосы были пострижены по последней моде и уложены с продуманной небрежностью. В том, как молодой человек выглядел и держался, сквозило что‑то европейское, поэтому Варвара удивилась, когда, опустившись в кресло, он произнёс:

– Здравствуйте. Вы, наверное, Варвара?

– Да, – девушка закрыла журнал, который только что достала из сетчатого кармашка впередистоящего кресла.

– Я Никита Романов, ваш оператор.

С виду Никите было лет пятнадцать, чуть больше, чем самой Варваре. Он держался вежливо, если не сказать настороженно. Девушка нацепила свою лучшую улыбку, которой обычно приветствовала зрителей детского канала, и протянула ладонь для рукопожатия:

– Рада познакомиться! Предлагаю сразу перейти на «ты»!

– Хорошо! – Никита пожал Варваре руку. – Я тоже рад!

Стюардесса, с такой же профессиональной, как и у Варвары, улыбкой, напомнила, где находятся аварийные выходы и как пользоваться спасательными жилетами, командир корабля поприветствовал пассажиров по громкой связи, и самолёт поднялся в воздух. Едва на панели загорелся значок, разрешающий расстегнуть ремни безопасности, Никита перегнулся через Варвару и прилип к иллюминатору.

– Ух ты! – воскликнул он. – Мы выше облаков! Невероятно!

– Ты что, раньше никогда не летал? – спросила Варвара, пытаясь избежать случайного удара острым, затянутым в коричневую замшу локтем.

– Нет, это первый раз!

– А за границей был когда‑нибудь?

– Да, – сказал Никита, к облегчению Варвары возвращаясь на своё место. – Раньше мы с родителями жили в Польше.

– О, надо же!.. – протянула Варвара, изображая интерес. Сама‑то она объездила половину земного шара и как минимум четыре раза была в Польше. – И что вы там делали?

– Отец работал художником‑реставратором, восстанавливал фрески в костёлах. Мама сидела дома. Ну а я учился в церковно‑приходской школе.

– Значит, ты знаешь польский? – полюбопытствовала она.

– Jesteś bardzo piękną młodą dziewczyną.

– Ясно, – кивнула Варвара, подозрительно прищурившись. Она не говорила по‑польски, но догадывалась, что Никита сделал ей какой‑то комплимент.

Восторженные комплименты не производили на Варвару ровным счётом никакого впечатления, разве что нагоняли скуку. В глубине души она считала себя медийной личностью, а это обязывало следить за внешностью и хорошо выглядеть. Сейчас Никита видел перед собой стройную девушку с благородными чертами лица и большими ярко‑синими глазами. Про такие лица обычно говорили – достойны кисти Рафаэля. Её длинные каштановые волосы слегка вились, но Варвара каждое утро упорно выпрямляла их утюжком. Даже сейчас, во время изнурительного многочасового перелёта, она умудрялась выглядеть так, словно позировала для модного журнала.

– А это что такое? – спросила Варвара, ненавязчиво переводя тему. Поводом послужило украшение из крупных чёрных бусин, которое Никита носил на запястье. – Браслет?

– Это чётки, – произнёс молодой человек. – Верующие используют их для молитвы.

Варвара ничего не сказала, лишь удивлённо вскинула одну бровь.

– Ношу на удачу, – торопливо добавил Никита.

Варвара вспоминала этот разговор, глядя на закрытую дверь и колокольчик, который молчал уже минут двадцать, с тех пор, как бригада Дмитрия отправилась на съёмки.

«Сегодня Никите понадобится удача, – думала Варвара. – А ещё у него будет отличный повод помолиться перед смертью!»

Приблизительно за две недели до вылета в Перу Варваре начали сниться неприятные, тревожные сны. То она бежала по незнакомым запутанным улочкам, понимая, что опаздывает на съёмку, то вдруг обнаруживала, что стоит перед камерой в чём мать родила. Несколько раз ей снилось, что руководство канала передумало и назначило ведущей программы другую девочку. Однажды, за завтраком, Варвара рассказала об этом отцу.

– У меня уже круги под глазами из‑за недосыпа, – пожаловалась она, разглядывая своё отражение в блестящем кофейнике. – Видишь?

– Всё в порядке, – сказал Дмитрий. – Это обычные профессиональные кошмары.

– Это значит, что я уже профессионал? – уточнила Варвара, отрываясь от кофейника.

– Нет, – рассмеялся отец. – Это значит, ты слишком волнуешься из‑за командировки.

Варвара знала, что людям иногда снятся вещие сны, недаром Дмитрий Шум посвятил этому несколько выпусков «За гранью реального». Менделеев открыл во сне таблицу химических элементов, а пятеро пассажиров «Титаника» отказались от плавания, потому что им приснилось кораблекрушение. Сейчас, сидя под аляповатым абажуром, в окружении дурацких шерстяных ковриков, Варвара чувствовала себя так, словно её кошмары начали сбываться наяву. И вот, когда Варвара уже была готова швыряться мебелью, входная дверь распахнулась, и на пороге возник Никита Романов собственной персоной. В джинсах, твидовом пиджаке и цветастом шарфе, он выглядел так, словно вернулся с приятной утренней прогулки. Впрочем, так оно, по всей видимости, и было.

Варвара поднялась из‑за столика и двинулась навстречу Никите. Они встретились в центре вестибюля и остановились, глядя друг на друга.

– Это что такое? – процедила Варвара.

– Что? – не понял Никита. – А, ты про шарфик? Классный, да? Из шерсти альпака. Потрогай, какой мягкий…