Вечно дикая

– Я же говорил, что люстра с рогами за три тысячи баксов идеально впишется в интерьер, – язвит Джона.

Взгляд, которым я его награждаю, вызывает у него бурный смех.

– Ты отлично потрудилась, Барби. – Он торопливо ворует мой поцелуй. – Ладно, мне пора. Слишком много всего нужно успеть, прежде чем отправлюсь в аэропорт. Рик, наверное, уже заждался.

Рик – это агент, который заплатил «Йети» кругленькую сумму за то, чтобы на протяжении всей недели его катали над застывшей Аляской, пока он ищет идеальные места для своих киносъемок.

И хотя я рада, что у Джоны появилась стабильная работа благодаря нашей маленькой чартерной компании, каждый раз, когда он куда‑то улетает, меня одолевает тоска.

– Ты ведь заполнил маршрутный лист, да?

– Он у тебя на столе.

– Вот и следуй ему. – Мой голос приобретает уже привычные предупреждающие нотки.

Несмотря на то, что Джона стал гораздо внимательнее относиться к вопросам соблюдения регламента и своевременных звонков, иногда он все же задерживается или забывает об этом.

– Да, босс.

Он крепко стискивает мою задницу и только потом направляется к входной двери.

– Это домогательства на рабочем месте! – кричу ему вслед.

Джона останавливается, чтобы лукаво улыбнуться мне через плечо.

– А как ты назовешь то, что делала со мной вчера в офисе?

– Твоей рождественской премией.

Его глубокий хрипловатый смех согревает душу и сердце.

 

* * *

 

Оскар и Гас несутся к моему джипу, виляя хвостами и заливаясь возбужденным лаем. Оскар все еще заметно прихрамывает после того, как попал в медвежий капкан, но, похоже, рана не сильно его беспокоит. Они быстро добираются ко мне и приветственно обнюхивают варежки.

Я почесываю им головы.

– Где Рой, а? В магазине?

Вместо ответа от них вижу завитки темного дыма из трубы, и этого вполне достаточно. Если их шестидесятилетний хозяин не занят скотиной, то, скорее всего, он в мастерской – пилит, стучит молотком и шлифует дерево с ловкостью настоящего мастера.

Когда прохожу мимо, куры шумно кудахчут в своем теплом курятнике, и я вспоминаю, что в список продуктов нужно добавить еще и яйца. Их почти не осталось, а куры Роя в последнее время мало несутся из‑за длинных зимних ночей и холодных дней.

Распахиваю раздвижную дверь сарая и поспешно закрываю ее за собой, чтобы не выпустить тепло.

– Ты не говорила, что приедешь! – техасский говор Роя звучит весьма грозно. Мужчина торопливо накидывает на свое творение из дерева простыню, суетливо поправляя уголок, чтобы полностью накрыть его.

– А когда я это делала?

Он явно не хочет, чтобы я увидела его работу. И если бы я не знала Роя так хорошо, решила бы, что это рождественский подарок. Едва сдерживаю улыбку и вдыхаю знакомый запах – смесь древесных опилок и коз, пропитанная тягучим дымом от полыхающего в маленькой черной печке огня. Верчу в руках конверт.

– Пришел твой чек.

Он лежал в нашем почтовом ящике вместе с пачкой рождественских открыток – в основном от клиентов «Йети» – и посылкой от Дианы.

Рой недовольно хмурится, практически насупившись.

– Какой еще чек?

– Лиз продала осьминога несколько недель назад. Помнишь, я говорила тебе?

Речь идет о замысловатой деревянной фигурке – одной из многих, что за годы своей отшельнической жизни вырезал Рой. Мы отвозим эти изделия в художественный магазин в Анкоридже, где их продают. Недорого. Но владелица уже просит меня привезти что‑нибудь еще.

Хмурый взгляд мужчины становится выразительнее, а стальные серые глаза перемещаются на полиэтиленовый пакет, болтающийся у меня в руках – в нем лишняя буханка бананового хлеба, который я испекла во время своего приступа безумного увлечения выпечкой.

– Точно.

– Женщина, которая купила его, хотела бы приобрести статуэтку дельфина. Еще спросила, не мог бы ты вырезать для нее такого. Наверное, она любит морских обитателей. Во всяком случае, даже готова внести половину стоимости авансом.

Ожидаю от Роя привычного отказа и возгласа: «Я не выполняю заказы!» Но он лишь качает головой и произносит:

– Не могу помнить всего, что стоит у меня на полке. Может, дельфина уже и делал. Гляну.

Наступает моя очередь хмуриться.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Нормально. А что?

– Выглядишь… рассеянным.

– Просто занят, – бурчит он, потирая лоб и глядя на свои испачканные руки, а затем на беспорядок вокруг, инструменты и пыль, словно ища что‑то.

– Ладно, оставлю чек на столе. Собираюсь в город за продуктами. Может быть, тебе что‑нибудь нужно? Могу купить.

– Нет, спасибо.

Рой крайне редко произносит это слово, и всегда как бы вскользь, будто ему приходится заставлять себя вспоминать о манерах. Сегодня с ним точно что‑то не то.

Уже подхожу к двери, когда решаю попробовать еще раз.

– Ты точно не хочешь прийти на Рождество…

– Нет.

Уже не первый раз за последние несколько недель приглашаю Роя на рождественский ужин. Ответ всегда один и тот же, но меня это не останавливает.

– У нас полно места и еды. И огромная индейка. Я попросила Джону привезти птицу не больше восьми‑девяти килограммов, а он взял и привез индейку на одиннадцать. А еще ты можешь посмотреть, каков твой стол в действии.

Этот стол – настоящее произведение искусства, соперничающее с огромным каменным камином от пола до потолка, который выступает центральной деталью нашей гостиной.

Рой копается в своем ящике с инструментами, но, судя по всему, не ищет ничего конкретного.