Ведьмин долг

– Ты хочешь сначала доказать, что твои родители ни при чём и являются лишь жертвами ситуации, прежде чем заявить в полицию на тётку и дядю? – догадалась Вера. Вид у неё, честно сказать, тоже стал весьма усталым. Она переживала за меня, из‑за чего сильно потела и накручивала волосы на пальцы, путая их.

«Ох, хоть бы они действительно оказались жертвами», – с горечью подумала я.

Вскоре мы решили отложить беседу о моих родственниках на потом, но мрачный отголосок всё ещё продолжал звучать в наших головах и беспокоить своим незримым присутствием. Мы говорили менее экспрессивно и быстро, чем обычно, пока Вера помогала мне обрабатывать йодом и гелем ушибы и царапины и настойчиво пыталась заставить меня выпить активированный уголь. Далее она помогла мне с домашкой по физике, а я ей – с литературой. Мне всегда не давались точные науки, в то время как Вера люто ненавидела сочинения и уж тем более литературные анализы.

Около восьми часов вечера мы разложили диван и начали смотреть любимый фильм, будучи ещё достаточно бодрыми. Но к девяти меня стало клонить в сон, да так, что при попытке держать глаза открытыми всё вокруг ходило ходуном и расплывалось. И примерно полдесятого я, невнятно извинившись перед Верой, которая часто ложилась спать поздно, погрузилась в беспокойный сон.

 

Глава 4. «Ведьма»

 

Изначально я была очень активным ребёнком. Нет, я не баловалась (по крайней мере, больше, чем другие дети), не выводила родителей из себя капризами и нежеланием засыпать до двух часов ночи. Я просто любила подолгу играть с другими детьми и гулять, причём не в коляске, а на своих двоих. Дома я тоже никогда не сидела на месте, предпочитая смотреть по телевизору детские танцевальные передачи и повторять движения за их ведущими. Родители были рады тому, что я не была зависимой от игрушек и гаджетов, в отличие от многих моих сверстников, мамы и папы которых просто отгораживались от своих чад, давая им телефоны.

Но, как и все малыши – нет, люди – я могла «заиграться» и «забыться». И мне повезло сделать это именно во время очередного приезда тётки Вайноны. Я носилась по дому, перепрыгивая препятствия в виде чужих тапок и ног и радостно хохоча. В руке я держала любимую куклу – фею в сиреневой бальной пачке и с блестящими фиолетовыми крылышками. Она, словно верная подруга, «летела» рядом со мной, а воображение ярко описывало наш с ней диалог и шутливое колдовство. Тогда мне казалось, что не только магия моей феечки, но и весь мир светится. Веселье кончилось, когда я забежала в зал, где на диване чинно попивала чай Вайнона. При моём появлении она лишь кинула на меня брезгливый взгляд и далее сделала вид, что меня не существует. Будучи внимательным и требующим постоянного внимания ребёнком, я была недовольна таким раскладом. Я разбежалась и хотела было совершить мастерский, как я думала, прыжок, но рассчитала расстояние неправильно и чуть было не свалилась прямо на стопы тётки, та вовремя вскинула ноги и пнула меня в живот. Темнота и цветные точки заплясали перед моими глазами, воздух резко вышел из лёгких, и я с хрипом постаралась вернуть его обратно. Голова загудела от удара. И всё, вроде бы, должно было кончиться весьма благополучно: руки, ноги на месте, ничего не сломано, одни ушибы и испуг. Однако Вайнона решила, что я недостаточно поплатилась за свою дерзость. Когтистая лапа – тогда я не могла назвать её ладонь с угрожающе острым маникюром никак по‑другому – схватила меня за волосы, впутываясь пальцами в них так, что при всём желании не отдерёшь. Я повисла на её руке, как тряпичная кукла или, скорее, скулящий щенок, слабо пытаясь отодвинуть от себя её мертвецки холодные пальцы. А вскоре пришло осознание: мама, хоть и была выше Вайноны, если та не надевала свои уродливые каблуки, уже давно отказывалась брать меня на руки, ссылаясь на то, что я стала тяжёлой. Когда как тётка схватила меня одной рукой без особых усилий, и даже не покачнувшись. Я замерла на минуту, за время которой что‑то грубо кричащая Вайнона успела выволочь меня из зала, но, услышав чьи‑то шаги, вспомнила, что в доме находятся мои родители, и заверещала во всё горло: «Мама! Папа!» Раздавшиеся со второго этажа голоса окрылили меня, и я начала яростно сопротивляться, но тётка тут же прекратила мои жалкие попытки спастись, сжав мои запястья почти до хруста. Или не «почти», таких подробностей хотелось не вспоминать никогда…

 

Конец ознакомительного фрагмента