Ведьмин долг

Прошла почти неделя с тех пор, как меня обвинили в отравлении Вячеслава, и сегодня настал тот самый день, когда я добровольно сунусь в драконье логово – в нашу студию вокала. Если честно, я примерно подозревала, что меня ждёт, но мне всё же было любопытно, насколько далеко может зайти Елена Эдуардовна, мстя за свою звёздочку. И ещё мне очень хотелось поговорить с Василисой и, наверное, извиниться перед ней. Её ведь могли обвинить вместе со мной, но, в отличие от меня, Василисе ещё жить с Вячеславом и его, я уверена, не менее отвратительной семейкой.

Вера шла рядом со мной и подбадривала своей улыбкой, то и дело, пытаясь увести тему разговора от предстоящего хаоса.

– А помнишь, как мы в первый раз пришли на вокал? Тогда ещё Роза Владимировна сказала, что нам «с такой дисциплиной только в цирк идти»? – смеясь, говорила Вера.

– Вот только мы оказались самыми тихими и старательными в её первой группе. Первый блин комом, как говорится, – усмехнулась я.

– Даже не могу представить, что тебе сказала та девчонка… Её Никой звали, да? Так вот, что она тебе такого сказала, что ты так разозлилась и закричала на неё?

– Я и не помню, что она мне сказала, по правде говоря, – искренне ответила я. – Единственное, что я запомнила, так это то, что ты, несмотря ни на что встала на мою сторону. Не каждый способен пожертвовать своей репутацией ради друга, – я вдохнула полной грудью холодный вечерний воздух и от удовольствия прикрыла глаза. Это воспоминание всегда вызывало во мне трепет и чувство того, что я в этом мире не одинока. Что бы ни случилось.

– Да какая там репутация? Мы ж были детьми, – засмущалась Вера и преувеличенно небрежно махнула рукой.

– Ты не стала выяснять, кто прав, кто виноват, и сразу встала на мою защиту. Если бы я, в итоге, оказалась в этой ситуации злой стороной, то это бы закрепилось и за тобой, причём на долгие годы. «Береги честь смолоду», – пояснила я. Вера посерьёзнела и кивнула, впадая в задумчивость.

Галька и песок хрустели под ногами: сегодня мы решили сократить дорогу и пройти частично лесом, частично дворами. В лесу сегодня было как никогда тихо, лишь только одна ворона села прямо перед нами на ветку осины и несколько раз громко каркнула на вслед, когда мы прошли мимо.

– Чур меня! – Вера плюнула через левое плечо три раза и угрожающе покачала кулаком в сторону вороны. Умное животное наклонило голову набок и моргнуло чёрными глазами, мол, что она ему сделает, хиленькая девочка внизу.

– Не обращай внимания. Птица просто обозначает свою территорию, – зная любовь Веры к всякого рода приметам, я поспешила отвлечь её.

– Ага, да проклинает нас, – сердито буркнула под нос подруга, продолжая вместе со мной путь, но периодически оборачиваясь на ворону, пока та не пропала из виду.

– Или предупреждает, – тихо выдохнула себе под нос уже я и тут же удивилась собственным словам. Возможно, за долгие годы общения Вера приучила и меня верить в знаки судьбы, и путём логических размышлений я пришла к выводу, что это не так уж и плохо, когда природа даёт нам подсказки, и не надо её за это ругать или пытаться «отплеваться» от рока. Иногда нужно банально подготовиться к невзгодам и пережить их с меньшими потерями, чем всю жизнь бежать от одной и той же проблемы.

Ох, как же эти слова сейчас точно описывали мои намерения. Я же могла ещё, как минимум, неделю не посещать вокал под предлогом того, что мне «нездоровится», но я решила покончить со всем прямо сейчас.

В помещении воцарилась поистине гробовая тишина, когда мы с Верой зашли. Нисколько не поразили взгляды одногруппников: им было просто любопытно, с каким скандалом меня будут гнать отсюда, им не было дела до самочувствия Вячеслава. Было ли это признаком жестокости и бессердечности – кто знает? Может, самый жестокий человек – это тот, кто сочувствует злодею, и позволяет ему оставаться на свободе и продолжать вредить окружающим.

– Ты зря посмела явиться сюда. Можно было бы и догадаться, что тебя здесь не ждут после случившегося. Хотя постой, – Елена Эдуардовна сделала вид, что задумалась. – Не ждут и не ждали никогда, – её злорадное выражение лица просто шокировало меня. Где крики? Где злость за своего любимого солиста?

– Вы оказались ещё хуже, чем я думала, – не скрывая удивления, сказала я. – Вы настолько сильно ненавидите меня, что радость от моего ухода пересилила любовь к звёздочке?

– Не тебе рассуждать об этом, чертовка! – вскипела женщина. Похоже, я задела её за живое. На её морщинистом лице с автозагаром заходили желваки. Но через несколько секунд к ней пришло некое озарение. Что ж, послушаем. – А ты, Верочка, проходи… – елейно улыбнулась Елена Эдуардовна. Что? Она не собирается выгонять Веру вместе со мной? – … если, конечно, сейчас прилюдно скажешь, что наш вокал тебе дороже дружбы с этой… с этой ведьмой!

Я неврастенически расхохоталась, отчего даже стыдно стало. Хотелось поскорее услышать ответ Веры и, в то же время, зациклить этот момент навсегда, чтобы остаться в том времени, где Вера всё ещё оставалась моей подругой, а надежда теплилась у меня в груди. Вера сильно нахмурилась и открыла передо мной дверь из зала. Я горько хмыкнула, но вышла, и хотела было умчаться со всех ног подальше от этого проклятого места, как меня остановил голос Елены Эдуардовны.

– Вера, ты куда? – несколько визгливо воскликнула та.

– С психами заведомо предпочитаю не общаться, – отозвалась Вера и, показательно отвернувшись, хлопнула дверью.

– Я думала, ты…

– Меньше думай, больше делай, – с лёгким раздражением в голосе не дала мне договорить Вера и, схватив меня за руку, повела на улицу. – Ой, только не говори, что засомневалась во мне хоть на секунду! – по дороге домой вспыхнула Вера.

– Со мной в последнее время столько всего происходит, что и не в такое можно уверовать, – виновато усмехнулась я.

– Мы с тобой через столько всего прошли, и после всего этого ты готова поверить, что я могу предать тебя?! – продолжала возмущаться Вера, а мне на душе от её ворчания становилось всё теплее и теплее.

В нашем веке очень тяжело найти действительно настоящих друзей, которых будет интересовать общение с тобой, а не общие пьянки да гулянки или личная выгода.

***

Как бы я ни ненавидела одиннадцатый класс за ЕГЭ и подготовку к Выпускному, его рутина на какое‑то время смогла спасти меня от иных переживаний. Меня, конечно, пару раз ещё вызывали в полицию, но дело очень скоро закрыли, ведь не нашли доказательств моей виновности. Что насчёт вокала, то мы с Верой довольно быстро переключились на учёбу и о нём почти не вспоминали, хотя неприятный осадок остался. Всё‑таки восемь лет туда ходили. А что же случилось с моими глазами, я так и не выяснила. Сначала не хотела или не могла разговаривать на эту тему с родителями, потом решила забыть о том случае раз и навсегда. В конце концов, если бы это была какая‑то болезнь (правда, интернет выдавал исключительно сайты о магии и спиритизме на мои запросы о «светящихся глазах»), то симптомы должны были хотя бы раз повториться. Но, нет. Единственное, что можно было ещё приписать недугу – повышенная раздражительность, но, дело в том, что я всегда была немного вспыльчивой, и приближающееся ЕГЭ никак не помогало мне успокоиться. К слову, взрослых, похоже, вполне устраивало то, что я ни одного вопроса по поводу своих глаз им не задала.