Вера и рыцарь ее сердца. Роман в 6 книгах. Том 3

Теперь настала Верина очередь качать головой в знак отрицания. Она не понимала, куда это клонит таксист, чуть приподнявшись, взглянула в салонное зеркало, в котором отражались серые глаза мужчины, а в них неясные блики рассвета, и в панике продолжила поиск денег.

Напряжённость обстановки разрядил глубокий вздох шофёра, ибо он понял, что его пассажирка – женщина без царя в голове и она нуждалась в руководстве нормального мужчины.

– Хорошо, я сначала доставлю одну посылку по месту назначения. За посылкой придёт человек, который живёт уже пять лет в Бельгии. Я отдам ему посылку и попрошу его указать вам, гражданка, нужный адрес, куда вам с детьми необходимо обратиться в Брюсселе. Как говорила моя бабушка, добро добром полнится.

– Спасибо.

Что оставалось Вере делать, как мысленно не благодарить бабушку водителя такси, который чётко указал её проблему. Ведь и в самом деле до этого момента её совершенно не заботило то, что нужно ей предпринять в Брюсселе, когда наступит время выходить из такси, которое приближалось со скоростью 120 км в час.

И вот владелец посылки указал беглецам место нахождения комиссариата и ушёл, бережно неся посылку, а таксист поехал своей дорогой. Вере стало понятно, что теперь обратного пути нет.

Стоять в центре столицы Европы с тремя детьми и четырьмя сумками было глупо, но Вера стояла, а её дети испуганно столпились вокруг неё. От понимания своего ужасного положения у неё поначалу отнялся язык, потом стали слабеть ноги в коленках, и для того чтобы быстрее прийти в себя, она уселась на ближайшую скамейку, а за ней и дети, по старшинству, не забыв окружить себя сумками, как баррикадой.

К сожалению, Вера не была Алисой, которая попала в Зазеркалье, а оставалась многодетной мамой в зеркальном мире высотных зданий, окна которых беспристрастно отражали голубую неизмеримость неба, и в этом отражении ничего человеческого не виднелось.

Брюссель жил своей жизнью, в своём спокойствии царствуя над народами. Город красовался сверкающей монументальностью, строгой гармонией старинной архитектуры, которая меркла в зеркалах современных высотных зданий, и гордился чистотой улиц и зелёных газонов, но был равнодушен к туристам и беженцам.

Редкие прохожие переговаривались между собой на французском языке, которого Вера совершенно не понимала, кроме «Мерси боку», напетые хриплым баритоном Михаилом Боярским.

В фантастических приключениях герои с радостью открывали новые миры или с восторгом путешествовали во времени, но человека в приличном возрасте переместить в другое временное измерение, то это может быть расценено как нарушение прав человека.

Вера вспомнила, что её никто за рукав сюда не тащил, и это, как ни странно, её успокоило. Настроившись доказать себе самой свою дееспособность в экстремальных условиях вознёсшегося до небес Запада, она по‑шпионски огляделась вокруг.

Выйдя из московского времени, Вера и её дети оказались под властью чуждой реальности, в которой надо было немедленно двигаться дальше, но в каком направлении двигаться, они не знали.

– Пресвятая богородица, помоги мне, – взмолилась женщина про себя. – Неужели я стала жертвой собственных иллюзий? Я явно опасна для общества и особо для собственных детей! Замыслить такое предприятие мог только полный идиот! Боже, не дай мне сомневаться в неразумности моих планов. Помилуй, хотя бы ради моих детей, они не виноваты, что имеют такую мать… Или пусть мои планы будут и твоими планами. Пусть для меня будет гореть «зелёный свет!» Только дай мне добраться до комиссариата! Матушка Матрона, молись за меня всеми твоими святыми молитвами.

Вера с жалостью посмотрела на Катю, Таню и Виктора, а те сидели рядом с ней на скамейке, пугливо озираясь по сторонам, а над ними возвышались небоскрёбы самодовольного Брюсселя, и мимо проходили люди из мира международных новостей, которым было совершенно безразлично, откуда в самом центре столицы Европы появилась эта семья несчастных русских.

Когда Вера пришла в себя, то вспомнить, за каким углом находится комиссариат, она не могла, все углы зданий были похожи друг на друга. Кручение вокруг собственной оси не помогло! Теперь она не знала даже примерное направление к комиссариату, где ей предстояло признать себя беженкой. Двигаться наудачу не имело смысла, а для того, чтобы обратиться к полицейским, надо было сначала их найти, поэтому оставалось одно – идти на прямой контакт с местным населением.

Сначала Вера обратилась к чернокожему мужчине, идущему по тротуару танцующей походкой, подчеркивающей элегантность его белого костюма, и задала вопрос на том английском языке, который упрямо штудировала в Андрюшино:

– Вэа э комиссариат? Плиз!

Мужчина на мгновение приостановился, огляделся и, посчитав, что ему что‑то послышалось, опять продолжил свой путь. Ко второму мужчине, уже в узком чёрном костюме, но с бледной кожей, женщина обратилась с тем же вопросом. Теперь она произносила слова с очень утрированным иностранным прононсом, растягивая рот на каждой гласной букве. Этот европеец, не останавливаясь, приветливо помахал ей рукой и был таков. Вера сильно расстроилась за свой английский язык, который в Брюсселе явно не понимали.

Катя сначала посмеивалась над усилиями мамы ловить прохожих на улице, но потом до неё постепенно стал доходить смысл происходящего. По дороге в Европу она мечтала сыграть роль племянницы крёстного отца, который должен был её взять под опеку, ведь с мафией считаются везде, даже здесь, в центре Европы, но теперь её семья напоминала кочующих цыган, у которых отобрали единственную кибитку.

Младшие дети боялись даже слово сказать и не отходили от мамы ни на полшага.

Вере мешало присутствие детей, на которых жалко было смотреть не только постороннему, но и ей самой. Усадив Катю, Таню и Витю обратно на знакомую скамейку широкого бульвара, женщина дала им строгий наказ со скамейки не вставать и оберегать четыре тяжёлых сумки от возможного покушения местных бандитов и отправилась на разведку местности.

Приглядев одинокую пожилую иностранку, беззаботно выгуливающую собачку на поводке, Вера подошла к ней какой‑то лисьей походкой и вежливо поздоровалась международным приветствием.

– Хэлло!

– Хэлло! – услышала она в ответ.

Верина открытая улыбка сработала! Бельгийка внимательно посмотрела на прилично одетую беженку, внезапно оказавшуюся перед её носом, и потянулась к кошельку.

– Мадам, Брюссель, комиссариат. Сенкью вэри мач!

Кудрявая собачка дамы весело затанцевала перед Верой, первой почувствовав в ней хорошего человека. Глаза у дамы почему‑то прослезились, и она, по‑старушечьи высморкнувшись в платочек, указала беженке длинным указательным пальчиком нужный угол, за которым находился комиссариат.

Но и тут вышла осечка, ибо в то утро комиссариат был закрыт, а иностранцев, желающих сдаться в миграционное рабство, приглашали прийти на следующий день. Хорошо, что у Веры был ещё один адрес, который ей оставил на всякий случай владелец посылки.