Вера и рыцарь ее сердца. Роман в 6 книгах. Том 3

Искать отель по бумажке с адресом было гораздо проще, чем на словах. До отеля путники доехали на метро. Сам отель выглядел скромно, как изнутри, так и снаружи. В помещении отеля было всё опрятно и без излишеств. За регистрационной стойкой стояла пожилая француженка, она без слов привела Веру с детьми в номер и ушла, даже не спросив паспорта, которые были отданы таксисту, согласно инструкции всезнающей Марины Петровны, ведь в паспортах стояла итальянская виза, куда всю семью при рассмотрении дел могли выслать из Бельгии.

Для Веры Бельгия казалась гораздо роднее Италии, ведь в состав Бельгии входили часть Голландии, где учился мореходному делу царь Пётр Первый, часть Франции, где произошла первая революция с Гаврошем на баррикадах, и часть Германии, куда переехала жить тётя Лиза, попутчица в поезде.

Какое это успокоение для души, найти на ночь пристанище в виде большой комнаты, где в рядок стояли шесть кроватей, покрытых белоснежным постельным бельём, а в углу красовался большой игрушечный самосвал, мечта каждого парнишки, что давало Вере возможность не волноваться до утра.

В небольшом садике, закрытом от внешнего мира высоким забором, расположились душевые кабинки. Вера помылась сама и обязала малышей принять душ под открытым небом, только Катя наотрез отказалась от этой водной процедуры.

Светило осеннее солнце, в ожидании ужина хорошо было посидеть у раскрытого окна. Небо над Брюсселем ничем не отличалось от неба в Калининграде, а запах осенней прелости был тот же, что по всему свету.

Неожиданно Вера услышала русскую речь.

В садике возле душевых кабин собрались русскоговорящие гости отеля, объединённые страхом принудительного возвращения на родину, и каждый из собеседников что‑то недоговаривал, опасаясь невзначай сболтнуть лишнего.

Чтобы не терзать себя заранее, Вера применила пословицу, что дорога ложка к обеду, поэтому все проблемы она оставила на завтра и предалась отдыху, чтобы утро стало мудрее вечера. Ужин в отеле был бесплатным! Горячий чай, бутерброды с колбасой и сыром давались без счёта. После ужина все гости отеля отправились спать, каждый в свою спальню, которая на ночь не закрывалась.

Ещё до восхода солнца в отеле прозвучала всеобщая тревога, чтобы все как один покинули отель в 6 часов утра. За 40 минут надо было воспользоваться единственным на этаже туалетом, собрать сумки и успеть взять по бутерброду с ветчиной на маргарине и булочку с джемом. Покинув отель, Вера с детьми в одном ряду с другими мигрантами потопали в комиссариат.

Серый рассвет, серые фигуры людей шли в молчании по серым безлюдным улицам, шаг за шагом, продвигались толпой к центру столицы Европы, где уже потухли уличные фонари.

Человеку со стороны могло бы показаться, что в дребезжащем предрассветном тумане двигается поток зомбированных вампиров, которые, спасаясь от света восходящего солнца, спешат укрыться в подземелье мрачного комиссариата.

В этой онемевшей толпе можно было легко потеряться, поэтому младшие дети без напоминания крепко держались за сумки, которые тащили Вера с Катей. При подходе к зданию комиссариата толпа стала ожесточаться, потому что вход во двор комиссариата был узким, и его охраняли полицейские в форме и при амуниции.

Толпа сосредоточивалась на главном – не пропустить свою очередь и успеть пройти во двор комиссариата до полудня. Угрюмое молчание людей нарушалось только испуганным попискиванием новорожденных детей. К 12 часам пройти через заветную калитку Вере и детям всё‑таки удалось, а ещё через час их вызвали на процедуру опознания, где каждого беженца сначала фотографировали в профиль и фас, а потом снимали отпечатки пальцев. Целью этих арестантских мероприятий было получение мигрантом регистрационного листа с номером. Пронумерованных людей выпускали во внутренний двор комиссариата, более просторный и лучше охраняемый, на котором собрались представители всех народов планеты Земля, объединённые незавидным положением изменников своей родины.

Надо сказать, что русская речь отличалась от других языков мира отсутствием речевой музыкальности, поэтому даже самый тихий шёпот русского человека можно было разобрать по шевелению его губ. Таким шпионским образом Вера узнавала нюансы получения земляками статуса беженца.

В Брюссель приехали русские, которые на родине время зря не теряли и были основательно ознакомлены с гуманитарными законами демократического Запада. Они прекрасно разбирались в законах по миграции, зная заранее, как отвечать на провокационные вопросы.

Теперь Вера знала, что нельзя жаловаться на бедность, а безусловным поводом для получения статуса беженца могла быть только угроза для жизни человека в стране, где он проживал. Тот, кто мог доказать, что его возвращение домой чревато смертной казнью по политическим мотивам, заранее радовался своей победе над бельгийским бюрократизмом. Положительно рассматривались дела выходцев из азиатских республик бывшего СССР, где проходили боевые действия.

Вера без сопротивления принимала тот факт, что по своему нынешнему статусу она уже находилась на самом низком уровне общественной жизни. Даже самый бедный нищий, самый бездомный на её родине, имел более высокое общественное положение, чем она в тот день в столичном городе Брюсселе.

От напряжённого внимания к разговорам незнакомых русских людей женщину отвлёк резкий толчок в бок. Какая‑то африканка в драповом пальто поверх своего экзотического цветного наряда беспардонно толкала локтем в бок. На возмущённый взгляд Веры африканская красавица повела глазами в сторону, где на сумках сидела Танюша, бледная, засыпающая от усталости. Над дочерью вплотную стоял высокий араб в широком бежевом плаще, его туманный взгляд витал где‑то между облаками, в то время как руки, засунутые в широкие карманы плаща, ритмичными движениями массировали замаскированный половой член. Это всё происходило над головой у Танюши, задремавшей у ног араба.

– Мерзавец! Как вы смеете это делать! Что… что вы себе позволяете!!! – крикнула Вера, кидаясь на мерзавца с кулаками.

Танюшка с испуга подскочила, а насильник тут же скрылся от расправы женщин, которые на разных языках желали кастрировать на месте негодяя, позорящего звание беженца. Вскоре страсти улеглись, и утомление вновь овладело толпой.

После полудня наступила очередь и для Веры с детьми войти внутрь зала ожидания, где по радио озвучивались на английском языке номера как приглашение пройти на допрос. Боясь пропустить свою очередь, женщина не заметила, каким образом у неё из‑под носа утащили одну из четырёх сумок, но детей в поле зрения оставалось по‑прежнему трое, и никто не мешал им делать то, что они хотели.

Катя спала, положив голову на скрещенные руки, поверх сумки, набитой её вещами. Витя играл у ног мамы. Он возил игрушечную машинку по грязному полу, создавая на пути игрушечного автомобиля заграждения из мусора, подобранного им с пола. Таня собрала вокруг себя маленьких детей всех национальностей, и на глазах у восхищённой детворы умело выуживала из бракованного автомата с чипсами монеты, на которые тут же покупались в соседнем автомате пакетики с конфетками.

Когда выкликнули её номер, сил волноваться у Веры уже не было. Информация, подслушанная ею, утверждала, что при первом собеседовании с кандидатом в беженцы интервью не проводится, а только задаются вопросы для общего знакомства, а потом выдаётся регистрационный бланк с круглой печатью и адресом для дальнейшего проживания в Бельгии.