Вера и рыцарь ее сердца. Роман в 6 книгах. Том 3

Толпа сосредоточивалась на главном – не пропустить свою очередь и успеть пройти во двор комиссариата до полудня. Угрюмое молчание людей нарушалось только испуганным попискиванием новорожденных детей. К 12 часам пройти через заветную калитку Вере и детям всё‑таки удалось, а ещё через час их вызвали на процедуру опознания, где каждого беженца сначала фотографировали в профиль и фас, а потом снимали отпечатки пальцев. Целью этих арестантских мероприятий было получение мигрантом регистрационного листа с номером. Пронумерованных людей выпускали во внутренний двор комиссариата, более просторный и лучше охраняемый, на котором собрались представители всех народов планеты Земля, объединённые незавидным положением изменников своей родины.

Надо сказать, что русская речь отличалась от других языков мира отсутствием речевой музыкальности, поэтому даже самый тихий шёпот русского человека можно было разобрать по шевелению его губ. Таким шпионским образом Вера узнавала нюансы получения земляками статуса беженца.

В Брюссель приехали русские, которые на родине время зря не теряли и были основательно ознакомлены с гуманитарными законами демократического Запада. Они прекрасно разбирались в законах по миграции, зная заранее, как отвечать на провокационные вопросы.

Теперь Вера знала, что нельзя жаловаться на бедность, а безусловным поводом для получения статуса беженца могла быть только угроза для жизни человека в стране, где он проживал. Тот, кто мог доказать, что его возвращение домой чревато смертной казнью по политическим мотивам, заранее радовался своей победе над бельгийским бюрократизмом. Положительно рассматривались дела выходцев из азиатских республик бывшего СССР, где проходили боевые действия.

Вера без сопротивления принимала тот факт, что по своему нынешнему статусу она уже находилась на самом низком уровне общественной жизни. Даже самый бедный нищий, самый бездомный на её родине, имел более высокое общественное положение, чем она в тот день в столичном городе Брюсселе.

От напряжённого внимания к разговорам незнакомых русских людей женщину отвлёк резкий толчок в бок. Какая‑то африканка в драповом пальто поверх своего экзотического цветного наряда беспардонно толкала локтем в бок. На возмущённый взгляд Веры африканская красавица повела глазами в сторону, где на сумках сидела Танюша, бледная, засыпающая от усталости. Над дочерью вплотную стоял высокий араб в широком бежевом плаще, его туманный взгляд витал где‑то между облаками, в то время как руки, засунутые в широкие карманы плаща, ритмичными движениями массировали замаскированный половой член. Это всё происходило над головой у Танюши, задремавшей у ног араба.

– Мерзавец! Как вы смеете это делать! Что… что вы себе позволяете!!! – крикнула Вера, кидаясь на мерзавца с кулаками.

Танюшка с испуга подскочила, а насильник тут же скрылся от расправы женщин, которые на разных языках желали кастрировать на месте негодяя, позорящего звание беженца. Вскоре страсти улеглись, и утомление вновь овладело толпой.

После полудня наступила очередь и для Веры с детьми войти внутрь зала ожидания, где по радио озвучивались на английском языке номера как приглашение пройти на допрос. Боясь пропустить свою очередь, женщина не заметила, каким образом у неё из‑под носа утащили одну из четырёх сумок, но детей в поле зрения оставалось по‑прежнему трое, и никто не мешал им делать то, что они хотели.

Катя спала, положив голову на скрещенные руки, поверх сумки, набитой её вещами. Витя играл у ног мамы. Он возил игрушечную машинку по грязному полу, создавая на пути игрушечного автомобиля заграждения из мусора, подобранного им с пола. Таня собрала вокруг себя маленьких детей всех национальностей, и на глазах у восхищённой детворы умело выуживала из бракованного автомата с чипсами монеты, на которые тут же покупались в соседнем автомате пакетики с конфетками.

Когда выкликнули её номер, сил волноваться у Веры уже не было. Информация, подслушанная ею, утверждала, что при первом собеседовании с кандидатом в беженцы интервью не проводится, а только задаются вопросы для общего знакомства, а потом выдаётся регистрационный бланк с круглой печатью и адресом для дальнейшего проживания в Бельгии.

В кабинете, куда её завели, с Верой вежливо говорил человек, сидевший за столом с двумя тумбами. Переводчица быстро переводила вопросы чиновника на русский язык, а Верины ответы – на французский. Вера отвечала честно и коротко, но в её ответах была только часть правды, которая обостряла обстановку её приезда в Европу, и эта частичная правда почему‑то больше походила на ложь, но совесть женщину не мучила: слишком критической была ситуация в этот момент.

Когда она получила долгожданную бумагу с круглой печатью и размашистой подписью, солнце клонилось за горизонт и на улице быстро темнело. Переночевать пришлось опять в отеле, адрес которого ей дали в комиссариате. Отель был в ту ночь переполнен, но Веру с детьми впустили против правил, потому что она хоть и опоздала, но имела троих детей, и ещё, потому что не было в Божиих планах оставить её семью ночевать на улице. Помолившись перед сном, Вера спокойно проспала до самого утра, а утром следующего дня их опять разбудили как по тревоге, чтобы после умывания и завтрака выпроводить всех на улицу.

Ночевать в европейских отелях не так уж плохо, если не знаешь, что это ночлежки для бездомных.

Из Брюсселя до города Гента шёл скоростной поезд, который больше напоминал приёмную у депутата: чистота, мягкие кресла, индивидуальные столики и туалеты, сверкающие белизной. В пути до места назначения Лебедевым предстояло провести в поезде полтора часа. Перед их глазами мелькали зелёные поля, где прогуливались откормленные коровы с выменем до земли, на скошенных полях пыхтели трактора, словно сошедшие с картинок. Интерес к новой стране и её жителям помогал путникам скоротать время, которое летело уже со скоростью локомотива. За десять минут до выхода из поезда Вера начала беспокоиться. В Генте им предстояло сначала приехать автобусом в Мерелбеке, а там найти ОСМВ, службу социальной помощи населению, что оказалось гораздо проще, чем это представлялось с утра.

К полудню Вера, сопровождаемая детьми, вошла в зал ожидания ОСМВ, где ей должны были предоставить на ночь жильё, в чём после четырёх часов ожидания она уже сильно сомневалась. Вечерело, а в комнате с жёсткими стульями оставались без социальной помощи только Вера с детьми и молодой африканец.

Тяжко ждать, когда на горе рак свистнет, когда ни горы, ни рака нет и в помине. Видимо, от этого утомительного ожидания на Катю ни с того ни с сего напал нездоровый смех. Этим смехом тут же заразились и малыши, и молодой африканец поспешил сбежать в коридор, чтобы не захохотать вместе с этими сумасшедшими русскими.

Беспричинный детский смех мешал Вере мысленно воспроизвести образ святой Матроны, а в этом была большая нужда, её семья нуждалась в помощи святой, потому что наступала ночь, а места для ночёвки не было, а так как дети не хотели понимать серьёзность ситуации, то получили от мамы по увесистому подзатыльнику, что вызвало новый приступ смеха.

Перед самым закрытием конторы Веру вызвали в кабинет и обнадёжили, что ночевать они будут не на улице. Для жилья Лебедевым была отведена старинная пристройка на краю небольшой деревни, которая больше напоминала загородный дачный посёлок, но без ограждений и сторожевых собак.