Вера и рыцарь ее сердца. Роман в 6 книгах. Том 3

Катя быстро осознала, что лишилась звания кумира Андрюшинской молодёжи и дружбой с ней никто уже не дорожил. На неё смотрели кто свысока, как на беглянку, кто с жалостью, что не прижилась в городе и обратно прибежала. Если раньше ребята побаивались её острого язычка, то теперь могли при ней недостойно выругаться, а этого она не терпела с детства. У девушки словно глаза открылись, и как она только могла в этой глуши столько лет прожить и не замечать, что для Андрюшинских была всё это время чужой.

– Что я забыла в этой деревне! А диплом о среднем образовании я получу, и не где‑нибудь, а в большом городе! – твёрдо решила она тогда и с лёгким сердцем отправилась в обратный путь, к маме.

По дороге в Москву Катюша ехала на верхней полке в купе. Выспавшись, она смотрела в окно, слушала, о чём разговаривают попутчики, а сама думала о жизни, которая так быстро изменилась: друзья перестали быть друзьями, детство прошло, родные места встречают как чужую; и пришла к мысли, что возвращаются только трýсы, а смелые идут вперёд!

Только по приезде в Москву Катя обнаружила, что из потайного кармана её спортивных брюк исчезли 500 рублей, которые она не отдала тёте Вале, а сохранила для себя. Думать о том, кто украл деньги, уже не имело смысла, потому что билет из Москвы в Калининград купить было не на что.

Сидя в зале ожидания, Катя ничем не отличалась от других пассажиров, только билета на поезд не имела, а их периодически проверял привокзальный патруль. Через несколько часов московский вокзал перестал её пугать своей суматошной жизнью. За окнами то и дело раздавались свистки кондукторов, сновали по перрону пассажиры, а в зале ожидания никто не обращал на неё внимание.

Времени было достаточно, чтобы оценить своё положение как безнадёжное. Мама осталась в Калининграде, без билетов на поезд не пропустят, а попрошайничать её не научили. Но больше всего жалела она, что попутчик по купе в поезде Тюмень – Москва, симпатичный паренёк, её обманул и не взял с собой на золотые прииски, а первым вышел из вагона, затерялся в толпе и пропал.

День клонился к закату, а Катя всё сидела на скамейке в зале ожидания и томилась собственным бездельем. Весь запас сигарет она уже выкурила, последний пирожок съеден ещё утром, оставалось только найти место для ночёвки.

В какой‑то момент ей показалось, что как‑то очень бесславно закончилась её жизнь, где она училась в школе, смеялась и злилась, ссорилась и мирилась, где у неё были дом и собственная кровать, сестра и брат, друзья, где её любила мама, дедушка и воспитывала бабушка, а теперь наступила другая жизнь, вокзальная, где Катя никому на свете не нужна. Слёзы сами по себе закапали на чёрную кожаную курточку, о которой она так давно мечтала, только теперь зачем эта модная курточка ей нужна? Неужели этот путь с вокзальной скамейки в туалет, а из туалета – обратно станет для неё привычным образом жизни? Голода девочка уже не чувствовала, и только одна мысль заботила её: «Плачут ли рыбы слезами, когда их выбрасывает штормом на берег, или умирают с закрытыми глазами?»

Солнце завершало свой дневной круг, и в зале ожидания становилось сумрачно и неуютно, холод пробирался сквозь одежду, мечталось о горячем чае и маминых беляшах. Катя сразу заметила в тёмном зале фигуру женщины в длинном чёрном кожаном плаще, потому что такой же дурацкий плащ из кожзаменителя носила её мама. Она всегда стеснялась маминых юбок и костюмов, а мамино непринуждённое поведение в обществе вгоняло её в краску, но в этот момент любовь к маминому плащу вылилась новым потоком слёз, и женская фигура в длинном плаще стала расплываться перед взором, постепенно превращаясь в чёрное бесформенное пятно.

Катя ладонью смахнула непрошеные слёзы и уставилась в окно, где уже зажглись фонари.

– Катя, Катюша, моя доченька. Это ты?.. Ох, как я переживала за тебя.

– Мама?

– Да, это я, а ты что, мне не рада? Слава Богу, нашлась! Голодная, поди? Пресвятая богородица, спасибо!

– Мама… я тебя не узнала. Мама, ты… ты почему здесь?

– А где мне ещё быть? Тебе ведь нет восемнадцати лет, тебя одну на границе задержат до выяснения обстоятельств, а тогда где бы я искала тебя? Ведь я умоляла тётю Валю, чтобы она не отправляла тебя в Калининград без моего ведома. Почему же ты не пошла к бабушке Зине жить, я же с ней по телефону договорилась?

– Мама, тётя Валя меня к ней не отпустила. Мама… я сама захотела домой.

Вера взяла паузу. Счастье возвращалось в её изболевшееся сердце.

– Катенька, это самое главное, что ты сама захотела домой! Теперь и на тётю Валю мне обижаться незачем, я просто забуду о её существовании… Катюша, ты сама захотела вернуться домой?! Правда? Вот и здорово! Живы будем, не умрём!

Тут Вера засуетилась. Надо было спешить перейти на другой вокзал, откуда шли поезда на Калининград.

– У нас времени в обрез… Где твой билет?.. Как нет?

– Мама, у меня и денег тоже нет.

– Так… Это неважно. Нам надо перейти на другой вокзал. Давай, быстренько собирайся. Будем привыкать жить по принципу первой необходимости. Главное, надо добраться до дома, а там разберёмся, что к чему!

Катя смотрела с обожанием на свою маму, слёзы просохли, а её мама от счастья не заметила сияния искренней дочерней любви в глазах девочки. Вера всегда спешила жить, куда‑то успеть, а в этом пути не было остановок, чтобы оглянуться по сторонам.

По приезде в Гурьевск Катя записалась в обычную среднюю школу. Теперь у неё была только одна цель – сдать выпускные экзамены так хорошо, чтобы она опять могла быть сама собой, а мама бы ею гордилась.

 

* * *

 

Так в раздумьях о прошлом Катя съела все спинки минтая дочиста и, замурлыкав от удовольствия, отправилась спать. Девочка готовилась в Гурьевске к каждому уроку, как к бою с городскими педагогами, которые высокомерно относились к образованию на селе. Они не понимали, что быть признанным учителем деревенской школы – это высокая честь, которую нелегко заслужить дипломированному педагогу. Экзамены за среднюю школу Катя решила сдать не хуже городских ребят, потому что она была Екатериной – победительницей!

А через неделю всё вокруг радовалось долгожданному весеннему потеплению.

Весна в Калининграде не восхищала Веру тем чудесным пробуждением природы, которое радовало её в Казахстане или в Сибири. Иногда ей казалось, что весна гуляет по городу сама по себе, а горожанам достаётся только тёплый ветер от её быстрого разбега. Солнце не брызгало апрельскими лучами, а блуждало в дождливых тучах или пряталось в старинных постройках Калининграда. Скорее всего, именно эти городские руины прошлого века мешали нынешним горожанам почувствовать себя в этом городе, как чувствует человек себя на родине, но всему своё время. Весной пешеходы не расставались с зонтами, а их обувь от сырости расклеивалась прямо на глазах.

Как никогда Вера скучала по весне своего детства, по перезвону сосульковой капели, по сияющему солнцу, по ожиданию первой травинки, первого листочка на деревьях.

В Караганде весна танцевала по городу, весело раскачивала деревья, гоняя по небу всклокоченные ветром облака, и пела детскими голосами: «Зима‑лето, попугай, наше лето не пугай!».