Визави французского агента
Они страстно любили друг друга, получая огромное наслаждение от близости. Он не был новичком в любовных играх, и она, как выяснилось, тоже обожала эти радости жизни. Они очень подходили друг другу: он – нежный, предупредительный, галантный, да еще таким прекрасным голосом исполняющий французские баллады и русские романсы, гроза верности жен и невинности дочерей партийных бонз[1].
Она – красивая, легкая, прекрасно танцующая, плохо говорящая по‑русски, но с очень приятным французским акцентом, очаровала и генералов, и ответственных чиновников, и всяких других нужных людей.
Слово «ревность» было им незнакомо. Они любили друг друга, и короткие «измены» только разжигали их страсть.
Добрые женщины время от времени «открывали ему глаза», чему он очень удивлялся и посмеивался. А Клер, когда ее желали поссорить с мужем, «не понимала» по‑русски, а когда доброжелатели на хорошем французском языке рассказывали об изменах мужа чуть ли не с фотографиями в руках, притворялась овечкой:
– Он мой господин, это его дело, как проводить свободное время!
Это были прекрасные времена. Бернар проворачивал множество дел одновременно, оброс связями, успешно руководил приехавшим в 1976 году «молодняком», выпускниками Корпуса. Он их «обкатывал», в те времена большая совместная советско‑французская работа велась в Сомали и на Мадагаскаре. Вот он и гонял их на переговоры и консультации. Шарль, круглолицый бретонец, коренастый и очень трудолюбивый, не доставлял Бернару хлопот, выполнял все поручения точно и в срок. Он стремился сделать карьеру и все свободное время посвящал самосовершенствованию: чтению профессиональной литературы, анализу газетных статей на политические темы и… йоге. Но Даниэль и Оливье были очарованы русскими девушками. Даниэль, высокий, красивый, неожиданно стал поклонником женской легкой атлетики, в свободное время приходил в спортивные залы и наблюдал за тренировками стройных, мускулистых девушек. Он встречался сразу с двумя, одна была из клуба «Спартак», кандидат в мастера спорта, а другая из «Крыльев Советов», юная перворазрядница. Оливье – сын банкира, отец отправил его учиться в Корпус, потому что все приличные учебные заведения отказывались брать хулигана к себе. Он обожал острые ощущения, на работе ему их было недостаточно. Поэтому он привез с собой горные лыжи и в свободное время ездил на подмосковную станцию «Турист», которую в те времена называли Подмосковной Швейцарией, а когда наступила весна, стал раз в месяц приезжать в Бакуриани. А там… Оливье влюбился по уши. Его никогда не было на месте. Выполнив поручение, сразу исчезал в направлении своей скрипачки. А потом вдруг притащил ее на празднование дня взятия Бастилии в посольство. Он хотел похвастаться своей девушкой, своим сокровищем. Бернар был возмущен. Он знал, что с этой минуты девушка будет под наблюдением и что так безответственно нельзя поступать, о чем не преминул сообщить Оливье. Тот выслушал с каменным лицом и пошел веселиться со своей подружкой. Она и впрямь была хороша, с прекрасными вьющимися пепельными волосами, тонкими пальчиками и нежным голосом.
Тем летом Бернар несколько раз устраивал своим подчиненным «практику», они вместе с комсомольскими активистами уезжали в Подмосковье в какой‑нибудь дачный поселок, жарили шашлыки, приглашали окрестных девчат, угощали деревенских парней. Лучшим результатом было обойтись без драки. Но это удавалось очень редко. «Практиканты» мирно веселились, целовались с девушками, но наступал такой момент, когда винные пары ударяли в голову местным ребятам и они начинали выяснять отношения с «городскими». Французы не успевали уловить момент, когда их пикник начинал превращаться в пьяное побоище. К счастью, обходилось без потерь. А однажды подвыпившие деревенские красотки, сразу три, сами подрались из‑за Даниэля, а окружившие девушек болельщики подбадривали их скабрезными шуточками.
Эти выезды на природу назывались «проникнуться русским духом». Но если Бернар брал в руки гитару, страсти сразу исчезали, уступая место хоровому пению и пьяным слезам.
Скрипка в футляре
[1] Бо́нза (фр. bonze, от яп. бодзу) – в Японии и прочих страх Азии название главного монаха в храме. В переносном смысле бонзой называется чванливый чиновник или кто‑то, кто ведёт себя чересчур важно и серьёзно, как настоящий бонза.
