Волчий сон
Наступал рассвет. Лосиха, дождавшись пока насытятся молоком ее телята, обнюхав и лизнув каждого, бесшумно направился по тропе к месту дневки. Воспоминание о волках отхлынуло, ушло. Впереди был день, обещающий быть теплым и ласковым. С ней были ее дети, ее ожидала, возможно, встреча с ним, ее лосем. Где‑то в глубине сознания стояли глаза человека с ружьем, который уже не раз спасал и ее, и ее спутника, ее лося. Человека, который, как ей показалось, стоял сегодня у окна и курил. Она опять остановилась.
* * *
Рассвело. Солнце неожиданно быстро вынырнуло над верхушками леса, откуда на все лады доносился веселый щебет проснувшихся птиц: веселое и мелодичное пение зябликов и малиновок, звучное – камышовок, ворчливое кряканье уток на болоте, частая дробь черной желны, несколько раз «прочуфыкал» тетерев. Скучающие без самок, сидящих на своих гнездах, проплыли, «хоркая» и «цыркая», несколько вальдшнепов[1]– самцов. Соловьи, начинавшие свои трели еще задолго до рассвета, угомонились. На притихшем было после ночного «движа» продоле началось новое движение – это проснулись, как обычно рано, старики. Кашляя, бессовестно смердя, шаркая ногами, сморкаясь на пол и кряхтя, они с полузакрытыми глазами шли в туалет, закуривая на ходу и от этого кашляя еще больше. Коридор заполнился сизым дымом от «Прим», «Астр», а порой, и самокруток[2] из собранных «бычков» и табака, завернутых в газетную бумагу. Сходив в туалет, часть из них шла в локалку, другая же часть направлялась на «кишку[3]», расправляя на ходу кипятильники, доставая из карманов мутки[4] чая, горбушки хлеба, завернутые в целлофан кусочки нехитрой снеди – сало, маргарин, печенье, лук. На «кишке» с деловым видом варят чифирь или купчик[5], да и нередко поднимают «вторяки» – вчерашнюю заварку, именуемую иногда совсем противно – нифеля. Сварив чифирь или приготовив простой чай, они чинно усаживаются за столики и с видом упоения и благоденствия чаевничают или перекусывают тем, что есть. Уставившись бесцветными глазами в одну точку или бурно обсуждая и определяя прогнозы на сегодняшний день о том, что будет на завтрак – капуста или овсянка. Есть и другие животрепещущие темы: как слинять с «промки[6]», когда закончится и чем мировой кризис, чем закончатся выборы через четыре или восемь лет; они на эти полчаса – настоящие авторитеты между собой. Пройдет совсем немного времени, от силы час, и старики растворятся в разномастной толпе, словно их нет среди этой серой массы, и не было здесь никогда – в этом кипящем котле исправительного учреждения. И так происходит каждое утро за час до подъема. И так было за месяц, год, десять лет до этого дня: старики, к сожалению, неотъемлемая часть любой зоны, и что удивительно – большинство из них отбывает срок за убийство или нанесение тяжких телесных повреждений. Хотя, а за что еще можно посадить убогого старика? Есть, правда, несколько «миллионеров‑коррупционеров», но это обособленные и особенные старики. Они живо интересуются вчерашними и позавчерашними газетами, интересуются курсом доллара и очень, ну очень переживают – до головокружения и повышения давления – если курс падает. «Ну что, – смеются тогда ушлые урки, – курс падает, дед? Говори, барыжная душа, где кубышку зарыл? Так хоть пополам поделим, а так – совсем бабло протухнет!» Миллионщики кряхтят, скрипят зубами, а порой вытирают засаленным платком слезящиеся глаза. Видно было, что есть им и что терять, что находить в этих курсах падения и взлета американского «рубля». Имея миллиардные иски, ходят они в оборванцами, едят чернягу в столовой, экономят на всем, не чем можно сэкономить, и на все издевки проницательных урок отмалчиваются, довольно зло поглядывая из‑под лохматых бровей колючим ненавидящим взглядом.
[1] Вальдшнеп – лесной кулик. Во время брачных полетов летит по ровной траектории только в строго определенных местах, опустив длинный клюв и вглядываясь в землю, отыскивая сидящую на земле самку; при этом создается впечатление, что он тянет по небу нить – оттого пошло выражение «Тяга вальдшнепа».
[2] Самокрутка (разг.) – самодельная сигарета из табака, махорки, закрученных в простую бумагу, чаще в газетную.
[3] «Кишка» – комната приема пищи в бараке для проживания осужденных.
[4] Мутка – часть прозрачной обертки сигаретной пачки, в которую насыпается чай для хранения или переноски.
[5] Чифирь или купчик – очень крепко, или чуть слабее заваренный черный чай.
[6] Промка – промышленное предприятие в исправительном учреждении, на котором работают осужденные.
