Волчий сон

Лосиха уже замыкала большой круг, оторвавшись от волков. Она приближалась к гряде, когда увидела на снегу, поверх следов волчьих, следы человека. Эти следы велик прямо к гряде, на которой оставался ее лось. Перескочив через борозду следов и пробежав еще некоторое расстояние, она убедилась, что волки от нее отстали, вероятно, испугавшись следов и запаха человека. И тут грянули два выстрела там, где она оставила лося и куда она бежала сейчас. Хорошо зная опасность, таившуюся за этим громом, отдышавшись, лосиха осторожно стала обходить по кругу место их неудавшейся дневки и наткнулась на кровавый след лося. Глубоко бороздя снег раненой ногой, оставляя капельки и целые пятна крови и клочки шерсти, лось прошел прямо по болоту в сторону большого леса. Догнать его не составляло труда – и страшное зрелище предстало перед лосихой. Вырванная кусками шерсть обнажила кожу на боку и холке. На шее, где была заживающая уже рана, торчала рваная кожа, текла быстро чернеющая и застывающая на морозе кровь. Задние ноги, пах были в крови, правая задняя нога волочилась из‑за поврежденного сухожилия. Передние ноги были также в крови, застывавшей на морозе. Черные бока покрылись сосульками и инеем. Лось шел, шатаясь и волоча ногу. Казалось, он не видит, не выбирает себе дорогу – просто движется по инерции вперед. Преградив ему ход, лосиха встала на его пути, и он сразу же рухнул в снег. Безумные глаза, кровавая пена. Дрожащий, он лег на бок и так и остался лежать, не шевелясь. Лосиха не подходила к нему, стояла в снегу и смотрела на измученного и израненного ее друга. Дикие звери не знают, что такое жалость и сострадание в человеческом эмоциональном понимании, но она хорошо понимала, что лось сильно изранен и ему тяжело и больно. Вдруг послышался скрип снега – и сквозь кусты она увидела приближающегося в белом человека с ружьем. Несколько раз он останавливался, щупал руками снег, растирал между пальцами комочки замерзшей крови. И вот он заметил лосей, через мгновенье вскинул ружье и застыл. Лось, заметив беспокойство молодой подруги, поднял голову, попытался встать, но не смог и опять лег в снег. Лосиха медленно, осторожно обошла лося и встала между ним и человеком. Страха не было. Она не хотела, чтобы человек выстрелил в раненого лося, она загораживала его, обессиленного, она смотрела на человека испуганно и настороженно. И все же, она ждала выстрела и готова была принять его на себя. Охотник опустил ружье – и лосиха увидела его лицо. Теперь она его узнала. Неоднократно наблюдая, спрятавшись в зелени кустов и деревьев, как он раскладывал соль в солонцы, как он раскидывал в кормушки сено и выкладывал в корыта корма для диких кабанов, тогда она разглядывала этого человека без страха. Она знала и верила, что тон не опасен ей. Человек тоже знал эту лосиху, которая в прошлом году осталась без матери, убитой браконьерами. Это она безжалостно, ошеломленная постигшим горем, затоптала насмерть лису на месте разделки туши ее матери. Это та молодая лосиха, которая частенько из‑за листвы наблюдала за ним, думая, что он ее не замечает. И вот сегодня, идя по следу за израненным лосем, которого очень сильно погрызли волки, и, размышляя о том, что придется, наверное, его пристрелить его, чтобы где‑то не пал в лесу или же не был добит где‑нибудь волками, он опять увидел молодую лосиху, которая своим телом защитила от выстрела своего лося. Зима, холод, глубокий снег – как дикому раненому зверю выжить? Как ему помочь? Никак! Это дикий огромный зверь, а ветеринара в лес не вызовешь и не привезешь, и к лосю так просто не подойдешь. Николай опять достал из‑за пазухи бинокль и встретился глаза в глаза с молодой, смелой и отчаянной лосихой. И он, и она – они оба поняли друг друга. Постояв немного, Николай спрятал бинокль, забросил ружье на плечо и осторожно своим следом стал удаляться обратно, к месту утренней драмы. Там его должны были ожидать вызванные по рации его друзья‑охотники, с которыми сегодня утром он по звонку лесника приехал выследить и пострелять появившуюся накануне в охотхозяйстве стаю волков. Это и спасло жизнь лосю. Опоздай он хоть на несколько минут – все было бы закончено совсем по‑иному. А на верхушках деревьев уже усаживались вороны, злобно каркая в ожидании легкой добычи. Ждать они могли долго. А в память Николая, тихо бредущего по своей лыжне обратно, надолго, на всю жизнь, до боли в сердце врезались замеченные в бинокль две большие прозрачные слезы, катящиеся из доверчивых глаз лосихи и застывающих на заиндевелой ее шерсти. Он по своим следам вернулся на гряду, где на поляне уже собрались охотники, подтянув двух убитых волков. Сосчитав следы, определили, что всего волков было восемь, значит, осталось шесть. Поскольку за лосихой преследования больше не было, волки после выстрела двинулись большим лесом. Прикинув и немного поспорив, охотники, подвязав волков на шесты, двинулись к машине. Быстро забросив мертвых волков в багажник, где лежали катушки с флажками, отзвонив по мобильному кому‑то, люди быстро загрузились в УАЗик, и по накатанной колее машина понеслась к большой дороге. Уже ближе к обеду обозначился сравнительно небольшой участок, в который вошли волки и, судя по тому, что выходных следов не было, они решили там остановиться на дневку. От места бойни с лосем они прошли не более десяти километров: только глубокий снег и бурно проведенная ночь заставила волков остановиться. Люди, порассуждав, определили предположительное место дневки волков, загрузили на плечи катушки с флажками, двинулись по квартальной линии вглубь леса, где машина уже проехать не смогла бы, да и шум машины мог спугнуть волков. Первым в цепочке шел Николай: налегке, без флажков. Пройдя около трех километров, он наткнулся на цепочку волчьих следов. Волки шли след в след, а кое‑где на снегу оставались капельки крови – все‑таки большой волк был им ранен. Следы вели в сторону большого открытого участка полей, с другой стороны была река и железная дорога. Молча постояв у следов, определив направление ветра, Николай принял решение и шепотом сообщил его охотникам. Бесшумно разделившись на две бригады, охотники по квартальным линиям двинулись в разные стороны от цепочки следов, на ходу осторожно, но быстро разматывая катушки флажков. Начало бечевки с флажками зацеплено за дерево в пятидесяти шагах от следов так, что на входящих в квартал следах оставался коридор или ворота. В этих «воротах» затаились два охотника в белых маскхалатах, готовые в любой момент встретить картечью идущих назад своим следом волков, если их вспугнут растягивающие флажки охотники, бесшумно исчезнувшие с флажками за деревьями. Весь оклад квартала флажками занял не больше часа. Встретившись на противоположной от начала оклада стороне квартала, обе бригады не скрывали радости. Проведенный наугад, оклад оказался удачным, все рассчитано правильно – волки в окладе. Осталось еще раз обойти квартал, более аккуратно развесить флажки, следя за тем, чтобы бечевка с флажками висела над снегом ровно, без прогибов, примерно на уровне идущих по снегу волчьих голов. По ходу охотники, развешивая и цепляя за ветки флажки, мокрыми от снега и пота руками держались за бечевку с флажками, пропуская ее через ладони, чтобы оставить ни них человеческий запах. Вернувшись к «воротам», растянули оставшуюся часть бечевки с флажками и «закрыли ворота» – волки в окладе…