Волчий сон
Заскрипели трехъярусные шконари. Молча зэки одевались и выходили из кубрика. Сонные, в большинстве злые и угрюмые, они, на ходу застегиваясь, выходили в локалку – заасфальтированную выщербленным асфальтом площадку, огороженную со всех сторон металлическим забором. Зарядку мало кто из них делал, но выходить нужно было – контролеры и ДПНК[1] сновали в бригадах, подгоняя зазевавшихся, проспавшихся или «нераскумаренных[2]» осужденных матом или криком, выгоняя людей на улицу. Шныри со швабрами бросались мыть кубрики, открывая нераскрытые окна и двери для проветривания кубриков, где воздух был тяжелым, спертым, ощущаемым и осязаемым. Начинался обычный будничный день зоны. Однообразный, тяжелый, скрытый от людских глаз еще один день так называемого отбывания наказания… и исправления. После зарядки и перекура зэки возвращаются в кубрики: кто умыться, кто раскумариться чифом, кто подкрепиться на кухню‑кишку – благо, в последнее время появилось много дешевых продуктов быстрого приготовления. Плитки запрещены, поэтому готовят кипяток, заливают быстро приготавливаемую вермишель, кашки, заправляют салом, поджаренным в кругалях кипятильниками, или просто подсолнечным маслом. Варят чай‑купчик, чифирок, кофе, кто‑то поднимает «вторяки» – вчерашнюю заварку от чифиря. В туалете выстраивается очередь на «дальняки» и в кубриках застилаются шконари – скоро проверка. После проверки – завтрак в столовой: каша без заправки, черный хлеб, чай – все в алюминиевой посуде, гнутой‑перегнутой, вроде и мытой, но слегка жирной наощупь от вчерашнего, хоть и постного, но всё‑таки ужина. За столами сидят по десять человек, едят молча, сопя, звякая ложками. Пища хоть и неприхотливая, но дают вдоволь. Некоторые кишкоблуды умудряются съесть и по две‑три шлемки каши, а на спор – шесть, семь тарелок уминают за милую душу. Новички, с непривычки, быстро жиреют от такой пищи при малоподвижном образе жизни. Работы в целом – нет. Промышленное предприятие колонии хоть и набивалась режимниками до отказа осужденными, но работали там только пилорама и «цветмет», где обдирали медные и алюминиевые кабеля за копейки в месяц. Большинство же зэков же на работе слоняются из угла в угол, играют в нарды или просто спят, забившись в потайные углы, шахты, комнаты, пока их там не вычислят и не «отстрелят» контролеры и с матом не выгонят, якобы, на работу. И так до обеда. Построившись, по пять человек в шеренге, осужденные проходят шмон – и в столовую. После обеда – в сектор, и опять спать. Лишь немногие уходят в спортгородок или занимаются другими делами. А в последнее время в целях экономии администрация стала выключать рубильник подачи электричества в сектор на весь день, вот и приходилось закатываться в вату от безделья. Оттого и грузнели, жирели мужики. Каша шла «на пользу». На пользу всем: администрации, так как жирный мужик – тихий мужик, блатным: сытый мужик – щедрый мужик, больше уделяет в общее[3], самим мужикам: одолевала лень, и неохота было ни рамсить, ни двигаться, ни искать пропитание, ни играть «на интерес[4]». Так тихо и незаметно для себя самого мужик «исправлялся», одуревал и тупел, даже не замечая этого.
Николай на завтрак и ужин не ходил. Приспособился утром обходиться крепким кофе с конфетой, а вечером – молоком, положенным ему по диетпитанию. Две перенесенные после ранений операции, другие хвори, сопровождающие всех профессиональных охотников: радикулит, артрит, язва, бронхит, а главное, отсутствие свободы, привели к ухудшению здоровья и назначению группы инвалидности. И, как ни странно, это обстоятельство позволяло получить в зоне некоторые льготы, преимущества и даже привилегии. Можно было иметь второе одеяло, можно не ходить на работу. А главное – пенсия. Хоть и высчитывали больше половины от начисляемой суммы за содержание, но оставшихся денег хватало на сигареты, чай, даже на сладости. Грева из дома почти не было. Взрослый сын никак не мог встать на ноги, чтоб «греть» отца в зоне, родные брат и сестра даже не писали; наверное, со вздохом облегчения посчитав срок в двадцать лет неподъемным для Николая, а может, и по какой другой причине. Приходилось рассчитывать только на себя самого и на Господа Бога.
[1] ДПНК – дежурный помощник начальника колонии
[2] Раскумариться – проснуться окончательно, взбодриться.
[3] Общее – вещи, продукты питания, деньги, предназначенные для пополнения воровской казны или материальной помощи босоте и братве в качестве презента или поддержки.
[4] Играть на интерес – играть в азартные игры с обязательной ставкой.
