Волчий сон
Николай не выдержал и ударил первым – сразу после поганых слов нечисти. Удар пришелся в челюсть. Андрей лишь мотнул головой, лязгнув зубами. Второй удар он уже предвидел и сумел чуть сдвинуться в сторону, имея серьезное преимущество в росте. Скользящий удар по голове не принес ему ощутимого вреда, зато, используя случай и забывающиеся уже навыки десантника, он молниеносно ударил Николая сверху по голове кулаком, отчего тот не удержался на ногах и отлетел к стене. Вторым ударом Николаю в грудь, казалось, Андрей вышиб из него дух. Однако Николай, пропустив и этот удар, наоборот, сумел сосредоточиться и, отходя по коридору от надвигающегося Андрея, отдышавшись, готовился к защите, понимая, что нужно либо входить в ближний бой, либо отходить до ближайшего каркасика[1] или до другого подходящего предмета. Андрей спокойно и уверенно наступал. Зэки никогда не вмешивались, даже если дерущиеся поубивают друг друга. И это было бы для них интересно как бесплатный концерт. Плюс – серьезное огорчение для Николая‑бригадира: послать человека на… публично – это в зоне открытый вызов. Проглотить и не заметить нельзя, иначе с тобой перестанут не только пить чай, но и здороваться и просто уважать, а в последующем и вправду можно, по случаю, и «сходить». Нужно отвечать – и серьезно. Или не нарываться, сидеть тихо, как мышка. Таков закон зоны. И тут Николай неожиданно для Андрея сделал резкий выпад вперед. Он ударил не правой рукой, которую караулил Андрей, а левой – в область уха и виска. Ошарашенный и оглушенный Андрей на долю секунды опустил руки и тут же получил удар кулаком ниже челюсти – в кадык. Длинное худое тело, как подкошенное, с глухим стуком рухнуло на бетонный пол. Николай, не мешкая, схватил его за уши и ударил несколько раз коленом в лицо. Андрея как такового для него уже не было. Был враг. Нечисть. У того из носа и рта потекли струйки крови. Опомнившись, зэки схватили Николая за руки, плечи, потом и за ноги – потянули в кубрик хрипящего, брыкающегося. Андрей остался лежать на бетонном полу коридора, плевался кровью, растирая окровавленное лицо огромными кулачищами. Кто‑то и его подхватил, потащили в умывальник. На ногах стоять и дышать он не мог, и его, подтащив к умывальнику, сунули головой под струю открытого крана. Захлебываясь от крови и воды, он стал на колени, несколько раз пытался встать на ноги, но это ему пока не удавалось. Мужики, полукольцом окружая Андрея, молча наблюдали за ним, курили, сплевывая прямо тут же на пол. Когда Андрей все же поднялся на ноги, отхаркиваясь и откашливаясь, умыл всю голову, стянул с себя майку, к нему подошел длинный худющий зэк с погонялом Кот. Оскалившись черными от чифиря и гнилыми зубами, Кот презрительно бросил Андрею:
– Как тебя охотник отделал? Я – спецназ! Я ему ребра выдерну! А он тебе чуть душу не выдернул, и чертом, и нечистью окрестил. Андрюха, ты – нечисть? Или ты проглотишь это, или мы будем обращаться к блатным, чтоб тебя отсадили от нашего стола! Черт не может сидеть с мужиком за одним столом.
Андрей только гляну на него – тот быстро отошел к курящей босоте. Пошатываясь, пошел в свой кубрик, кашляя и плюясь на пол кровавой слюной. Дойдя до своего шконаря, Андрей поискал положенные таблетки «от психа», но их не оказалось под рукой в тумбочке, забитой всяким хламом. Его начинало колотить. Нос разбит, губы разбиты, уши горят, горло, словно перетянуто веревкой, дышать тяжело. В голове звон и пустота. А еще дикая злоба. Выйдя из кубрика, увидел насмехающиеся глаза мужиков. Ярость, смешанная с болью, ударили по воспаленному мозгу. Ударом кулака разбил филенчатую дверь библиотеки, посыпались стекла. Выбрав кусок побольше, ринулся в бригаду, где находился Николай. Большинство зэков было в это время на работе. Шконарь Николая находится в дальнем углу кубрика. Ноги несли Андрея к обидчику. Из кулака, сжимавшего кусок стекла, уже текла кровь. Николай, увидев бегущего к нему Андрея, успел вскочить со шконаря и встретить его в узком проходе ударом ноги в пах. По инерции Андрей налетел на него, но удар Николая пришелся ровно в цель, и, хапнув ртом воздуха, с зажатым в руке стеклом, Андрей успел сделать только один шаг и стал сгибаться пополам. Вторым ударом Николай поставил его на колени, одновременно выхватив за руку и выворачивая кисть, с зажатым в ней стеклом. На помощь бросились мужики из соседнего ходка, скрутили Андрея, оттащили Николая, который уже в своих руках держал кусок окровавленного стекла.
– Я убью твою жену и детей, гад, – хрипел Андрей, стоя на коленях с выкрученными мужиками назад руками. – Твой Бог не существует. Это все туфта для слабаков. И ты сам – фуфлогон!
– Отпустите его, – попросил Николай, и как только мужики отпустили руки Андрея и тот попытался встать, держась за стойки шконарей, он со всей силы ударил тому ногой в челюсть. Андрей улетел на несколько шагов назад и, ударившись головой об пол, несколько раз конвульсивно дернулся и затих.
– Атас, мужики, кажись, завалил его охотник, – Севка свистящим шепотом, чтобы слышали все рядом стоящие, вынес вердикт.
Мужики, испуганно пятясь, шарахнулись из кубрика. Остались человек пять, в основном парализованные синевой лица Андрея. Николай взял с тумбочки пластиковую бутылку, наполненную водой, всунул в руки стоявшему рядом Мопсу:
– Полей его. Может, отойдет, – и пошел в умывальник, на ходу подкуривая сигарету. Кубрик опустел. Пройдя мимо лежащего на полу Андрея, даже не взглянул на него. В умывальнике народа не было.
«Ну вот, кажется, теперь точно все, – думал про себя, – но почему мне так спокойно? Не дрожат ни ноги, ни руки, совсем спокойно бьётся сердце, и астма отпустила».
Николай, не отпуская из зубов сигарету, вымыл руки, лицо. Из зеркала на него смотрели его абсолютно спокойные и равнодушные глаза. Выкурив несколько сигарет, вернулся в кубрик. Андрей лежал на чужом шконаре и тяжело дышал. Глаза его были закрыты, лицо в крови, размазанной стекающей водой.
– Живой? – спросил Николай у Мопса.
– Да вроде того. За сердце держится. Что будем говорить, если крякнет?
– Ничего выдумывать не надо. Говорите все, что было. Стекло лежит у меня под шконарем. Там его отпечатки. Он первым бросился и обещал убить мою жену и детей. И Бога моего хулил. Поделом ему, сучаре. Пусть бы выжил. Если сдохнет, то мне век воли не видать. Если не вышак, то ПЗ обеспечат…
Николай посмотрел внимательнее. Лицо Андрея стало розоветь. Взял руку, пощупал пульс. Пульс прощупывался хорошо, и Николай сжалился:
– Будет жить, но ему надо бы к доктору. Скажем, что упал с лестницы во время психического приступа, а там, как карта ляжет. Если заложит – пойду в отказ. Лишь бы не сдох раньше времени. Налейте ему немного воды в хлебало, только чтоб не поперхнулся – гнида.
Николай пошел в локалку, по пути встретив бегущих контролеров, которых кто‑то из стукачей уже успел вызвать. Затем прибежал доктор, отрядник[2], опер, замполит. Андрея под руки повели в санчасть. Согнувшись, пытаясь то ли глубоко дышать, то ли рычать, и, волоча негнущиеся ноги за телом, он пытался сопротивляться контролерам, но безуспешно.
Через пять минут раздался длинный звонок из канцелярии – так вызывали дневального со смешной для этих мест фамилией Майор.
[1] Каркасик – табуретка, как правило, изготовленная кустарным способом
[2] Отрядник – начальник отряда в ИУ
