Волчий сон

– Ты че, гад, еще и браги нажрался? Старый, да ты совсем охренел! Во, дает! Набухался! – контролер заводил сам себя, – а где остатки браги? Все выпил? С кем пил? Кто сахара дал? Кто дрожжи загнал? – Контролер не унимался, а Николай сделал вид, что испуган прозорливостью молодого старшины.

– Слышь, командир, кончай чудить, а? Тебе ж за меня грамоту или медаль не дадут. Зря спалишь старого. Не кипеши, а?! Что тебе стоит?

– Ах ты, гад! Еще будешь здесь хлебало свое открывать? Щас на ласточку раздерем во дворике. Подожди, подожди – вон, хозяин идет. Будет тебе сейчас и грамота, и медаль. Готовься!..

Увидев в окно подходящих офицеров, старшина поправил на себе амуницию, форму и с гордым и радостным видом поспешил навстречу с докладом. О чем и как он докладывал, Николай не слышал, но через короткое время к «стакану» подлетели два контролера, ДПНК, грубо вытянули его из клетки, нацепили наручники за спиной и ввели в дежурку. За пультом сидел начальник колонии, сбоку ещё несколько офицеров, встревоженно и зло глядя на Николая.

– Дежурного врача сюда, – скомандовал полковник, и ДПНК бросился звонить.

– Врача нет, товарищ полковник. Есть только медсестра, – доложил ДПНК, отзвонив в медицинскую часть

– Какого черта а где он? Ладно, потом разберемся. Медсестру сюда и фельдшера. Ну?! – уставившись на Николая, спросил полковник. – Ты! Где ж ты успел харю залить? И драку еще устроить?

Николай молча стоял у порога, глаза его усмехались. ДПНК вплотную подошел:

– Дыхни!

Николай дыхнул. ДПНК недоуменно взглянул на старшину, потом на начальника колонии.

– Еще раз дыхни!

Николай еще раз дыхнул. И, не выдержав, заулыбался. В окно он увидел, как на КП семенит в белом халате медсестра в сопровождении фельдшера.

– Ты чего тащишься? Где пил, с кем пил, что пил, где остатки? Колись. Хуже будет. Сгною тебя на «киче», охотник! – Хозяин терял терпение, черные с проседью усы начинали, казалось, шевелиться.

«Вот, – подумал Николай, – бывший зам. по режимно‑оперативной работе, а ныне – начальник колонии. Своими усами и пугал бедолаг зэков, да и своих подчиненных. Говорят, когда у него усы шевелятся, это признак того, что он в бешенстве и что за этим последует, предугадать сложно».

– Гражданин начальник, я не пил ничего запрещенного, честное слово, – Николай специально затягивал время. – Только кисель с утреца, да и то полкругаля. А за что мне наручники одели? Преступник я разве?

– А кто ты, «мокрушник»? Не преступник? Так что ты здесь делаешь? Иди домой, если ты не преступник! – начальник говорил тихо, глаза почернели то ли от злости, то ли от наглости зэка. – Не скажешь, где, с кем и что пил – сутки в карцере будешь сидеть в наручниках. Без еды и воды.

На КП влетела медсестра и фельдшер. Медсестра уставилась немигающими, готовыми расплакаться в любую секунду глазами на хозяина, фельдшер замер у порога.

– Был он у вас на освидетельствовании? Где начмед? – Спросил начальник, не глядя на медсестру.

– Товарищ полковник, Игорь Иванович. Начмеда нет – за зоной. Врач ушел на ШИЗО. Я одна осталась, а тут этого привели. Я сказала контролерам, что у него астма и сердце, что ему нельзя в ШИЗО. Но контролеры сказали, что это приказ опера и вы о нем знаете. Поэтому я и написала, что ему можно в ШИЗО. И он же молчал, не сказал, что ему плохо.

– При чем тут плохо? – заорал начальник, – какое сердце, какая астма? Если он бухой, а вы этого не увидели. Разгоню я ваш курятник к чёртовой матери, – продолжал начальник, – зэк – пьяный, а доктора не видят, не чуют, не знают. Ищите начмеда, ко мне… – он встал и собирался уже уходить, – и этого – тоже ко мне!

– Гражданин начальник, разрешите обратиться, – Николай сделал шаг вперед, – прикажите снять наручники. Я, наверное, знаю, в чем дело и почему кипеш. Здесь нет никого виноватого, кроме вон того рыжего контролера. – Николай головой показал на стоящего поодаль с дубинкой низкорослого щуплого старшину. Тот опять резко покраснел, поправил берет и зло уставился на Николая.

– Что ты хочешь сказать? – начальник остановился у дверей.

– Я не пил ничего спиртного. А запах идет у меня не изо рта, а из другого места – позади, пониже спины. Пусть контролер еще раз понюхает! – Увидев, что смуглый от природы начальник колонии побагровел и усы стали уже почти вертикально, Николай поспешил уточнить, – не из того места, гражданин начальник, что все подумали. У меня спирт в рукаве, а руки за спиной, скованные наручниками…

Первым пришел в себя фельдшер. Он присутствовал, когда делали укол. Медсестра не могла нащупать и попасть в вену. Потому обильно смазывала руку Николая до и после нескольких безуспешных попыток ввести лекарство. Да и большой кусок ваты, прикрепленный к последней ранке липкой лентой, был так смочен, что с него капало. Фельдшер подскочил к Николаю и спешно устроился у него за спиной и стал нюхать:

– Точно, спиртом пахнет, гражданин начальник, – отрапортовал он и не успел закончить.

– Вон отсюда! Вы что, офонарели, что ли? – Заорал начальник. – Он же прикалывается, а вы ему зад нюхаете. Его – в клетку, а все остальные – ко мне. Я сейчас всех напою. И накормлю.

– Товарищ полковник, подождите, я сейчас все объясню, – взмолился фельдшер.

– Пошел вон отсюда, придурок, – прорычал начальник, – сам, наверное, еще не оклемался после вчерашнего: сам бухой! Всех поразгоняю к гребаной матери. ДПНК, где начмед? Замполита ко мне. Этого, – начальник указал на Николая, – на анализ крови. Обшмонать весь второй сектор, брагу найти хоть из‑под земли. Все заточки, приемники, чайники – изъять все. Совсем распоясались. Перевернуть все: линолеумы, картинки, сушилки, цветники. Если не найдете брагу – пеняйте на себя…

Николай перестал улыбаться.

– Гражданин начальник, не надо кипеша. Действительно, у меня спиртом смазаны руки, которые за спиной у меня в наручниках. Там же и вата со спиртом. Вот они только что кололи мне эуфиллин в присутствии двух контролеров и фельдшера. Никто ничего не пил, и брагу я не пил и не пью никогда. Прикажите отстегнуть наручники, я прошу уже полчаса, гражданин Игорь Иванович!..

– Отстегните ему наручники. Покажи руки, – растерянно приказал полковник.

Подскочивший контролер непозволительно долго возился с наручниками, красный, вспотевший.

– Да он сам, наверное, с бодуна, этот контролер, гражданин начальник, – с издевкой, но сделав испуганно‑удивленные глаза, проговорил Николай, – от него одеколоном несет, как из парикмахерской.

– Молчи, Одинец, – начальник пристально посмотрел на ставшего как свекла старшину, – подойдите сюда. Зачем вы разыграли эту комедию?