Волчий сон

Этим и решила воспользоваться волчица. Снег глубокий, бескормица, свиньи‑вожаки отделились, бродячие и исхудавшие от недавнего гона секачи уже не столь опасны, поэтому нужно использовать шанс отбить из стада поросенка. А уж расправиться с ним – это не проблема, тем более с таким крепким, хоть и исхудавшим и голодным помощником‑сыном. Еще в прошлом году она приносила им на забаву живыми то поросенка, то собаку из деревни, на крайний случай зайца или злого барсука. Так учила она их, своих деток, играясь – выживать, играясь – убивать, чтобы жить. Сейчас один единственный ее сын умел сам находить и добывать себе пищу, но жил в стае с родителями и чужими волками, прибившимися к ним по разным причинам, в основном из‑за гибели собратьев от руки человека. Но сегодня день выдался особенный. Истощенным от голода, мороза, снега, ослабленным брачными играми, двум волкам необходимо было добыть серьезную добычу. Не исключалась и погоня за ними людей, не исключалась драка и с другой стаей волков, которые, замыкая свой недельный поход в сотню километров, вот‑вот должны были вернуться в свой лес. Волчица инстинктивно знала, что вся ответственность за сохранение остатков их стаи теперь легла на нее. Остановившись у лежащего в снегу спящего волка, она не подошла и не лизнула его. Не пожалела, не подбодрила его. Такова она была с рождения – строгая, неприступная, замкнутая в себе, но сильная и волевая. Постояв немного, уставившись открытым долгим взглядом куда‑то вдаль и замерев, словно прислушиваясь к каким‑то своим сокровенным мыслям, волчица вдруг взглянула на притихшего волчонка, приглашая его последовать за собой, легко «поплыла по снегу», осторожно и бесшумно ныряя под нависшие лапы елей. Не обращая внимания на свежие следы зайцев, тетеревов, рябчиков, не обращая внимания на изредка попискивающих из‑под снега мышей, волчица шла против ветра, ища тропу или место дневки диких кабанов, которую они, судя по всему, уже должны были выбрать. Тогда по месту можно определить и стратегию, и тактику добычи зазевавшейся добычи. Главное – внезапность и быстрота. На волчонка она не надеялась, но его присутствие бодрило, придавало сил и уверенности. А он то и дело отставал, увлекшись выкапыванием мыши или погоней за сорвавшимся зайцем. Тогда, получив серьезный укус за шею, взвизгнул и больше от матери не отставал, идя ровно за ней след в след. И вот наконец‑то волчица услышала знакомый до рези в желудке запах стада диких кабанов. Запах разрытой под снегом в поисках корешков земли, запах кабаньей мочи, шерсти, запах дыхания десятков легких. Это было стадо, которое пришло с кормежки на дневку. Сытые кабаны разбрелись по лесу в отсутствие самки‑вожака. Каждый, пытаясь показать свою значимость, ложился отдельно, «ухая» и повзвизгивая, прогоняя приближающегося друга или родственника. Два десятка кабанов, среди которых большинство было прошлой весны рождения, расположились на дневку на краю густого ельника, смыкающегося с редколесной низиной – логом. С одной стороны, в густом ельнике было безветренно и тихо. Густой толстый слой иглицы под снегом не замерз, и легко разрывался кабаньим рылом так, что приготовить себе лежку‑окоп было легким трудом и приятным занятием. С другой стороны, редкий лог хорошо просматривался, и в случае опасности его можно было быстро преодолеть или наоборот, тихо и скрытно уйти густым ельником по взгорку лога. То, что они не видели друг друга, кабанов не насторожило. Тихонько сопя и изредка хрюкая, они готовили себе место для дневного отдыха там, где было каждому проще и легче. Начинало сереть, мороз крепчал, и кабаны торопились быстрее вырыть себе логово и улечься в мягкую подстилку…

Волчица замерла, потянула воздух. Оглянулась. Волчонок, подрагивая от возбуждения и нетерпения, стоял позади и внимательно следил за матерью. Наступало время охоты, волчонок понимал и знал это. Не раз он участвовал и в облавах, и в засадах, и в загонах. Но в большинстве случаев только в качестве загонщика или специально отвлекающего преследователя, когда более опытные и сильные волки со свежими силами сидели в засаде, ожидая своего часа и главного часа для стаи – непосредственно нападения и добычи убегающего в страхе зверя. Сегодня ему, наверное, ему доведется самому первому впиться в шею поросенку и заставить его упасть и биться в судорогах, почувствовать запах и вкус горячей крови во рту, вперемешку с шерстью. Сегодня он, голодный и ослабленный, докажет матери, что он уже взрослый волк и она на него может положиться. И как хочется ему броситься туда, вперед, откуда слышен хруст ломаемых веток, сопение кабанов, доносится такой терпкий запах стада. Но мать стоит, замерев, а ее нужно слушать, иначе расплата будет и жестокой, и скоропалительной. И он ждал. Волчица, шаг за шагом, непрерывно останавливаясь и прислушиваясь, подходила к стаду из‑под ветра. Кабаны ни о чем не подозревали. Многие уже улеглись, некоторые все еще рыли себе лежбище или отошли от стада в болото, пытаясь вырыть в незамерзающем торфянике вкусные корешки или найти россыпь ягод на кочке под снегом, не собранную еще вездесущими рябчиками или глухарями.

Волчица, осторожно, бесшумно подползая по глубокому снегу, увидела стадо. Сейчас, обойдя под ветер все стадо и подойдя к нему вплотную под заснеженными елками, она уже могла различить для себя главное: кто, где и как приспособился к дневке. Броситься напролом в стадо нельзя. Рассвирепевшие кабаны прибегут на помощь погибающему и визжащему поросенку. А вот пугнуть стадо, а затем догнать и задавить зазевавшегося подсвинка – это и есть успех охоты, и только так сейчас можно добиться удачи. Осмотрев внимательно стадо и обнаружив, что несколько подсвинков улеглись отдельной группой чуть поодаль, волчица приняла решение. Она повернулась назад, обошла волчонка и стала позади него. И он понял это как сигнал к атаке. Задрожав, сглотнув слюну, волк, прижав уши, стал подкрадываться к стаду, забыв про мать. А она, словно тень, стала подкрадываться из‑под ветра к трем подсвинкам‑сеголеткам, лежащим чуть в стороне – на кромке густого ельника. Когда до поросят оставались не более десяти прыжков, волчица уже выбрала себе цель. Молодой подсвинок, весом с волчицу, лежал спиной к ней, глубоко разрыв снег и зарывшись в лесную подстилку. Изредка над снегом показывались его уши и опять исчезали. Уставший, он боролся со сном и вот‑вот готов был уснуть. Что творилось вокруг, он не видел: подняв голову, замечал спящих впереди себя других кабанов и не подозревал о грозящей ему с тыла смертельной опасности, так как ветер был как раз в сторону ельника, откуда подкрадывалась волчица.

Молодой волк также выбрал себе цель. Прямо по центру расположившегося на дневку стада стоял и медленно рыл под снегом мох и иглицу дикий кабан побольше, чем рядом лежащие подсвинки. Именно своей независимостью, упитанными боками и грозным сопением привлек к себе внимание волка этот дикий кабан. Да и клыки у кабана были намного меньше тех, что были у взрослого секача, которого они, волки, вначале зимы захватили всей стаей, помучавшись с ним от середины ночи и до рассвета. Тогда изодранный секач своими клыками одному волку вспорол брюхо, и того потом пришлось загрызть насмерть своими же собратьями, чтобы не скулил и не мучился. Второму волку секач тогда откусил лапу, еще одному полоснул клыками ляжку. Но та добыча стоила жертв. Кабана они тогда съели только за три дня. И потом еще неделю лежали на одном месте, не имея никакого желания двигаться в поход или на поиски питания. Этот же кабан был намного меньше предыдущего секача, и волк решил сразу наброситься на него сбоку, вцепиться ему в шею под ухом, прокусить клыками кожу и добраться до артерии, по которой струится кровь. Так он душил поросят, так он загрыз несколько собак, так он убивал молодых косуль. Так в прошлый раз его отец‑вожак стаи убил того секача, которого мать держала сзади за пах, а двое других волков, сумев вцепиться, за голову: один за лыч, второй за щеку и глаз. Тогда отец бросился сбоку, вцепился в лохматую щетинистую шею, насел на упавшего кабана и так сжимал свои челюсти до тех пор, пока волчица не выдрала кусок жира с кожей из живота кабана и тут же стала вырывать внутренности. А все остальные волки рвали и кромсали бока, спину и голову бьющегося в агонии секача. И вот сейчас молодой волк, гонимый голодом и охотничьим азартом, бросился на намеченную цель, огромными прыжками преодолевая расстояние, вздымая фонтаны брызг из снега. Кабан, конечно же, заметил его, громко фыркнул и приготовился к бою. Другие кабаны, услышав сигнал тревоги, повскакивали с мест лежек и стали нервно сопеть, грозно рыча, ухая и озираясь по сторонам. Заметив несущегося волка, кабаны бросились кто врассыпную, кто на волка. Не обращая внимания на мечущихся по сторонам кабанов, волк прыжками приближался к изготовившемуся кабану…