Волчий сон

Николай нехотя снял руку с ее плеча, как‑то спотыкаясь, пятясь, пошел к фотоаппарату и вновь завел автосъемку. Взглянул через объектив, увидел Наташу, которая, прикусив губу, смотрела в объектив немного задумчиво и даже встревоженно, как ему показалось.

– Ну что, Наташа, готова?

Она промолчала, лишь согласно кивнув головой. Высохшие волосы опять закрыли лицо и рассыпались на грудь поверх камуфляжа. Раскидывая волосы за плечи двумя размашистыми движениями рук, Наташа запрокинула голову, обнажив красивую стройную шею, а распахнувшийся маскхалат открыл неохваченную загаром, обнаженную девичью грудь.

Николай резко оторвался от фотоаппарата, повернулся, что‑то бормоча, а когда вновь глянул на Наташу, она, как ни в чем не бывало, смотрела на него широко открытыми невинными глазами.

– Ну что ты, Коля. Давай же! Включай свою жужжалку…

Нажав кнопку и подсев к Наташе, он уже не клал ей руку на плечо. Она же подвинулась к нему вплотную, обняла его за плечи и поцеловала перед самым щелчком в щеку, а когда перестал жужжать затвор, прильнула к его губам… Не стало, как будто и не было, комаров, не было острой и колючей травы, не было дыма от костра, не было жуткого и страшного болота – было журчание криницы, мягкий нежный шепот молодой листвы с терпкой горечью запахов расплавленных солнцем листьев и цветов… Солнце уже зависло над верхушками деревьев, когда они выбрались к грунтовой дороге, ведущей в Дубы – маленькую деревушку, от которой ходил рейсовый автобус в город. До деревни было не более получаса ходьбы и до ближайшего автобуса – еще часа два. Они улеглись недалеко от дороги в высокой траве на опушке дубовой рощи, чтобы скоротать время до автобуса.

– А где мы деньги на билеты возьмем? – спросила Наташа, лежа головой на груди у Коли и играя травинкой с его ресницами.

– Да вот рыбу какой‑нибудь бабке отдадим, хватит нам на билеты. Зайдем ко мне домой в Зелёнке, я что‑нибудь у сестры сопру тебе переодеться и проведу тебя до дома.

«Лето, ах, лето! Лето звонкое, будь со мной», – донеслась популярная в то время песня, звучавшая то ли из магнитофона, то ли из приемника. Наташа дернулась, вскочила, прислушалась. Песня доносилась из дубовой рощи, где туристы города любили отдыхать компаниями по выходным. Впрочем, и в будни в хорошую погоду там нередко стояли цветные палатки отдыхающих.

– Это они, Коля, это они, – шепотом почему‑то сказала она ему.

– Кто они? – поднял голову и прислушался Николай.

– Это те, от кого я сбежала. Я теперь вспоминаю эту дорогу. Я специально по ней не побежала, а пошла в это проклятое болото, чтоб они меня не догнали или не нашли. Пошли отсюда скорей – мне страшно. Они могут увидеть меня, и тогда тебе попадет. Знаешь, какие они?

– Так это, те, которые хотели тебя обидеть – твои дружбаны пьяные?

– Да!

– Так… Подожди. – Николай сел, призадумался. – Пойдем, посмотрим, точно ли они?

– Ой, давай не пойдем, давай не пойдем! У них там еще целый ящик водки был, а сейчас уже вечер – они будут все пьяными и злыми. Давай уходить отсюда, куда дальше. Ну, пойдем же, уйдем отсюда!

– Нет, Наташа. Мы подойдём к ним тихонько. Подкрадемся и посмотрим сначала, что там за банда. Ты иди потихоньку за мной, а когда мы их увидим, ты их узнаешь и скажешь мне об этом…

Не принимая ее протесты, он взял ружье, а мешок и рюкзак спрятал под елку и, взявшись за руки, они тихонько стали приближаться к месту, откуда доносилась музыка. И вот в просвете деревьев на большой поляне показалась палатка. Невдалеке дымится догорающий костерок, вокруг которого валяются пустые бутылки, пакеты, одежда. У самого костра стоит эмалированное ведро, из которого торчат шампуры. Между деревьев натянуты два гамака, в которых, качаясь, отдыхают две пары. Возле «24‑й Волги» на разостланном одеяле сидит с бутылкой в одной руке и шампуром с шашлыком в другой здоровый амбал и мурлычет под нос песню в такт подвешенному на суку дерева магнитофону. Из железного корпуса магнитофона «Электроника», подключенного к аккумулятору автомобиля, на весь лес гремит: «…Мы в такие шагали дали, что не очень‑то и дойдешь. Мы годами в засаде ждали…»

– Ну, вот и дождались! – пробурчал Николай. Судя по реакции Наташи – это были они, ее приятели, зазвавшие ее на «природу» на отдых и едва не изнасиловавшие ее прошлой ночью. Она убежала оттуда босиком в лес, в болото, не успев даже захватить кроссовки и чудом вырвавшись из рук пьяного Андрея, оставив у себя в руках его рубашку, которая и спасла ее в болоте, а сейчас была в роли портянок на ее израненных ногах. Они подкрались к палатке настолько, насколько это было возможно, чтобы оставаться незамеченными. Пары в гамаках что‑то щебетали, смеялись, обнимаясь, целуясь, поигрывая, щипая друг друга. Амбал Андрей тупо смотрел в одну точку, изредка прихлебывая вино из горла бутылки. Шашлыки он держал так, для вида, так как есть он их, вроде, уже и не мог.

– Эй, вы, любовники‑лапочки! Кто составит мне компанию, а то ведь я сам сейчас её начну выбирать, – хрипло провозгласил он в сторону гамаков. Оттуда донесся только длинный мат и смех.

– Иди в болото! Поищи свою куклу‑недотрогу. А то, может, ее уже волки съели, что родителям скажешь? Тебе ее отец яйца‑то бараньими ножницами отрежет!

– Какие тут волки? А до города километров десять, доберется, сучка. А вдруг и утонет где в болоте, так и фиг с ней, она – телка взрослая, я за нее не в ответе.

– Так вы ж, вроде как, уже и к свадьбе готовились?

– Какая свадьба? У меня таких свадеб цыганка нагадала – пальцев не хватит. Так, подурили – и хорош. Рановато мне хомут на шею, а вот камень бы ей на шейку‑то я бы повесил за такой вот пикник. Ну, пусть только попадется, никакой папаша не спасет, – он опять глотнул несколько глотков из горла, – сам завезу в какое‑нибудь болото, а потом там и выброшу.

Мушка ружья плавно перемещалась то между широко расставленных волосатых ног Андрея в кроссовках, то по веревкам гамака, то по колесам «Волги», то по ведру с шашлыками… Осечки не было. От заряда картечи «Электроника» разлетелась вдребезги. От второго выстрела подпрыгнуло ведро с шашлыками и упало в догорающий костер. Переполох в лагере длился недолго. Заметавшиеся «туристы» рванули в лес, в болото под косогором. Голые зады худосочных девиц и, трясущиеся жиром, их ухажеров мелькнули в кустах можжевельника – и только треск поломанных ими веток еще долго был слышен в наступившей тишине. Амбал Андрей, снеся по пути натянутые шнуры, сумел‑таки вползти в наполовину рухнувшую палатку и затих там с изумленной парой.

– Пошли, – громко сказал Коля, – теперь они долго будут собираться, а может, завтра кого‑нибудь я в болоте найду и заведу так, что точно долго выбираться будут, пока друг дружку сами не пожрут…