Возлюби врага своего

В «хозяйстве» обер–лейтенанта Крамера было тепло. Дивизионная разведка с начала блокады шикарно обосновалась в этом помещении. В глубине церковного подвала горела печь, труба которой выходила в подвальное окно. На проволоке сушились зимние маскхалаты. В них разведчики ходили в рейды по большевистским тылам. Легендарный в восемьдесят третьей дивизии обер–лейтенант Крамер, сидел, возле печи, вытянув босые ноги. В свете керосиновой лампы было видно, как он блаженно курит сигару, и пьет коньяк. Он грел пятки, и прикрыв глаза, о чем–то думал. На спинке командирского «трона» висел большевистский полушубок из добротной овчины с погонами обер ‑лейтенанта.

– Разрешите доложить, господин обер‑лейтенант, – сказал Краузе.

– Ну, что у вас?

– Обер‑фельдфебель, – сказал Краузе – Обер–фельдфебель Краузе. У меня приказ генерала Зюлова. Дальномерщик первого класса обер–ефрейтор Кристиан Петерсен переведен в ваше распоряжение, –сказал он, выпячивая грудь.

– Ну, и где этот бравый вояка? – спросил офицер.

– Хайль Гитлер, – выпалил я, вытягиваясь перед ним в струнку.– Обер–ефрейтор Кристиан Петерсен, –ответил я, сделав пару шагов из полумрака.

– Хайль, – ответил Крамер.– Ты, что ли будешь художник?

– Так точно, господин офицер…

– Господин обер‑лейтенант, – поправил меня Крамер.

– Так точно господин обер‑лейтенант…

Командир надел на босые ноги русские валенки, и накинув на плечи подтяжки, поднялся со своего командирского «трона». «Мама» Краузе, подал офицеру приказ о моем переводе. Офицер глянул на бумаги и небрежно кинул их на стол.

– Господа, – крикнул он, во весь голос, – в нашу фронтовую семью наконец–то влился новый камрад. Его имя Кристиан Петерсен! Господа диверсанты, он студент художественной школы из Дессау. Боже, я две недели искал в этой дыре того, кто умеет держать в руках карандаш, – сказал Крамер. –Две недели назад, «иваны» украли нашего картографа Фрица. А ведь я его предупреждал, что уединяться для мастурбации на передовой без боевого охранения нельзя. Большевики настолько хитры, что воруют «языков» прямо из наших клозетов. Через дыру в полу!

Мои новые камрады засмеялись, от удавшейся шутки офицера.

– Господин обер‑лейтенант, обер‑ефрейтор Петерсен, может еще и портреты рисовать, –заискивающе сказал Краузе. ‑Он ведь не только отличный художник, он еще и отличный шуцман!

– Он правду говорит малыш, –спросил меня офицер? –Значит ты, будешь нам рисовать голых фрау – шутя, продолжил Крамер. А в перерывах будешь охотиться из снайперской винтовки, за «иванами».

Обитатели подвала вновь заревели от удавшейся шутки.

– Так точно, господин офицер, –сказал я. –Я умею рисовать. Что прикажете, то я и нарисую – будь то оперативные карты или голые фрау.

– О, этот туда же, –ответил Крамер, – А ты можешь что–нибудь показать? – спросил офицер.

Я снял ранец и достал из него свою знаменитую коробку. Вытащив рисунки, которые успел набросать в минуты фронтового затишья, я веером разложил их на столе. Затаив дыхание я замер в ожидании похвал. Мне хотелось услышать, что скажут о моем творчестве эти парни из дивизионной разведки. Камрады обступили меня, рассматривая рисунки. В подвале наступила гробовая тишина. Образы убитых людей. Свирепые лица солдат в условиях рукопашного боя. Раненые люди: без рук, без ног. Все это стало для моих новых однополчан настоящим шоком.

– Спрячь это Крис, и никому больше не показывай, –сказал Крамер.–Если у тебя мой однофамилец майор Крамер из контрразведки найдет эти картинки, то твоя солдатская карьера продолжиться в штрафном батальоне в Кривке. У тебя, черт подери есть талант, – сказал офицер. ‑Скажу по–правде, я теперь ничуть не жалею, что Фрица украли русские диверсанты. От него все равно не было никакого толка. Если «Иваны» его не прибьют, и он останется жив, значит, на свете есть Бог, который бережет его.

Я смолчал. В ту минуту я понял, по какой причине меня из панцергренадеров перевели в разведгруппу. Краузе, что–то говорил мне об этом и раньше, но его предположения были далеки от решения командования. А командирам всегда было что–то известно больше чем нашей батарейной «маме». В тусклом свете керосиновых горелок я рассмотрел почти всех разведчиков. Как мне показалось, они недавно вернулись из рейда. Я видел, что они сосредоточенны и это вселяло в мое сердце надежду и придавало уверенность.

Незаметно весь взвод перебрался к столу. Парни рассматривали мои рисунки, а заодно и меня, словно я был не бравый гренадер седьмой батареи, а маркитантка из полевого борделя.

– Что стоишь студент, – спросил офицер, –иди сюда ближе к печи –погрейся. Я вижу, ты продрог до самых печенок. Потерпи парень, пару дней – мы подыщем тебе настоящий егерский анорак на гагачьем пуху.

Я посмотрел на фельдфебеля, желая услышать его подтверждение поступившей команды.

– Ну, что ты, уставился на меня, – сказал Вальтер Краузе, –делай то, что тебе говорит твой новый командир.

Я, словно остолбенел. Какое–то странное оцепенение сковало мое тело, и я продолжал стоять смирно. Негодуя я смотрел, то на Крамера, то на обер–фельдфебеля и не мог понять, чьи приказы теперь мне исполнять.

– У нас, что теперь новый картограф, – услышал я голос, который неожиданно появился из глубины черного подвала.

– Да, Генрих, он будет служить вместо недоноска Фрица, – ответил Крамер.– Две недели искал в этом дерьме парня, который умеет держать в руках карандаш. Так, что камрады, в честь новичка предлагаю оросить наши кишки шнапсом, –сказал офицер, и поставил на стол бутылку зеленого стекла.

Пить вино и шнапс, никого не нужно было уговаривать. Парни радостно загудели и с каким–то энтузиазмом потянулись к своим заначкам, вытягивая из своих ранцев и сухарных сумок неприкосновенный запас. Шпик, банки с колбасным фаршем и даже русская тушенка со сгущенным молоком украсили рабочий стол. За какие –то пару минут боевой блиндаж превратился в импровизированный фронтовой кабачок, с играющим граммофоном и поющими сверчками.

Скинув с плеч ранец, я достал банку консервированных сосисок, и вдохновлённый общим настроением, приобщил эту долю к торжественному застолью.

– Да обер –фельдфебель –вы свободны, –сказал офицер. –Можете вернуться в свое расположение. Доложите обер – лейтенанту Фрике, что обер –ефрейтор Петерсен, переведен в штат дивизионной разведки на должность картографа.

– С вашего позволения господин обер –лейтенант, я немного погреюсь, –сказал Вальтер. Он достал трубку, и набив её табаком, закурил. –На улице парни жуткий холод. Я настолько продрог, что готов остаться у вас до самой победы, – сказал усталым голосом Краузе.

– Ты Вальтер, не исправимый лгунишка! Скажи прямо, что хочешь выпить шнапса и побаловать брюхо жирным русским шпиком.

– Хочу! Да, хочу господин обер – лейтенант! Мы панцергренадеры народ простой. Нам скажут пить шнапс, мы пьем шнапс. Нам скажут стрелять по «иванам», мы будем стрелять. Нам скажут идти домой – мы уже завтра бросим наши пушки и пойдем домой к своим фрау.

Крамер обратился к ефрейтору: