Время назад. Часовщик

…Лошадь шла мелкой рысью. Уже несколько часов Бейшен провел в безуспешных поисках: нигде не было ни следа, ни намека на присутствие волков. День клонился к закату, и он уже хотел было возвращаться, но неожиданно дорогу ему перегородили не меньше десятка серых хищников. Лошадь резко остановилась и испуганно заржала, пытаясь встать на дыбы. Чтобы удержать ее, потребовалось немало усилий. Бейшен вскинул ружье, выстрелил и быстро перезарядил. Один из хищников упал и, жалобно скуля, забился в конвульсиях. Человек снова прицелился, нажал на курок, но заряд картечи ушел вверх, потому что лошадь, почувствовавшая потерю контроля, все‑таки поднялась, оторвав передние ноги от земли. Два волка в это время незаметно подкрались сзади и синхронно вцепились в задние ноги бедного животного. Лошадь взбрыкнула и повалилась набок. Бейшен вылетел из седла и откатился, чудом не придавленный. Поднявшись на ноги, он увидел, что звери вцепились в горло и бока лошади, которая, хрипя, забилась в последней надежде вырваться из цепких челюстей смерти. Его самого окружили ощетинившиеся и оскалившиеся хищники, образовав круг, который медленно, но неумолимо сжимался. Пытаясь хоть как‑то исправить ситуацию, чабан начал лихорадочно отстреливаться. Еще трое зверей упали и задергались в последнем предсмертном танце. Но остальные члены стаи сжимали кольцо вокруг человека все уже и уже… Вот до ближайшего противника осталось расстояние не больше прыжка. Один из зверей сжался, как пружина, и прыгнул. Бейшен выстрелил, уже в прыжке поразив противника картечью. Тот упал прямо под ноги человеку. Старый чабан увидел оскаленную пасть и угасающий, полный ненависти взгляд желтоватых с красным глаз. Он вытащил горячую гильзу и хотел перезарядиться, но тут вдруг плечо обожгла резкая боль. Это сзади подкрался и напал еще один серый хищник. Сразу же за ним, почувствовав, что жертва беззащитна, в человека вцепились еще двое. Они рвали в клочья старую одежду, подбираясь все ближе к горлу. Наконец, не выдержав боли и веса зверей, Бейшен упал. Последнее, что он увидел, была оскаленная волчья пасть с капающей желтоватой пеной. Потом кончился воздух, и он провалился в крутящуюся воронку. Где‑то наверху мигнул и погас свет… Над летней степью садилось оранжевое солнце, за день нагревшее землю до горяча… Шелестела желтеющая трава… Чуть в стороне несла свои воды река. Откуда‑то сверху, из‑под небес… Из чистых горных ледников. Она давала надежду и жизнь. Она была священной для всего живого… Она была немым свидетелем гибели живого в борьбе за существование по законам и правилам, установленным много тысяч лет назад… Где‑то вдалеке раздался протяжный вой…

 

 

 

 

Глава 3

 

***

Сгущалась темнота. Из зарослей прошлогоднего камыша высунулась разлохмаченная волчья морда. Морда поводила в разные стороны чутким носом, после этого показался весь зверь. Матерый вожак. Следом за ним вереницей вышла остальная стая. За вожаком шел совсем молодой волк, почти подросток, дальше – несколько самок с волчатами, по виду еще сосунками. Замыкали цепочку старики‑ветераны.

Зима выдалась голодной, поэтому вся стая выглядела не самым лучшим образом: торчащие ребра, линяющая шерсть висела клочьями. За всю зиму удалось загнать лишь нескольких сайгаков, да изредка попадался случайный заяц. Особенно досталось кормящим самкам: волчата высасывали все, поэтому волчицы едва волочили лапы. Надежда была только на начинавшуюся весну. Кроме этого, надо было начинать обучать подрастающее поколение самостоятельно добывать себе пропитание, ведь закон природы суров – выживает сильнейший… Из норы выглянул и вылез прогуляться в теплых лучах тощий и больной суслик. Мучимый жаждой и учащающимися судорогами, он почти игнорировал подаренный ему самой природой инстинкт самосохранения. Жить ему оставалось несколько дней… Его запах учуял изголодавшийся вожак стаи. Голод доминировал над остальными инстинктами, поэтому, несмотря на явные признаки «несъедобности» добычи, он припал к земле и начал подкрадываться. Остальная стая встала как вкопанная – чтобы не спугнуть жертву. Подобравшись на расстояние прыжка, охотник на секунду задержался, словно накапливая энергию, а потом прыгнул, как спущенная пружина. За секунду жизнь бедолаги‑суслика прервалась, превратив его в звено пищевой цепочки и избавив от мучений… Тушка жертвы была съедена очень быстро, и вся она досталась вожаку. Молодой волк, облизываясь, хотел было подойти, но был отогнан коротким предупредительным рыком. Когда вожак закончил трапезу, вся стая послушно подтянулась, и волки продолжили путь.

Смеркалось. Стая пробежала уже приличное расстояние, когда ей, наконец, улыбнулась удача: чуткий нос вожака почуял остановившихся на ночлег сайгаков. И опять он первый подкрался, кинулся в самую гущу стада, попутно работая острыми зубами. Испуганные сайгаки заметались и разбежались в разные стороны, но несколько особей осталось лежать на земле с распоротыми брюхами. Сегодня у стаи наметился настоящий праздник. Еды было вдоволь. Оторвав себе кусок побольше, вожак отошел в сторону и принялся за ужин. Следом за ним забрал свою долю молодой волк и тоже удалился. Настал черед остальных. Было забавно наблюдать, как волчата, вцепившись в выпотрошенные внутренности, с кряхтением тянули их каждый к себе. Последними к трапезе приступили старики. Стая быстро расправилась с обильным ужином и, довольно развалившись на начинающей пробиваться молодой траве, предалась сытному отдыху. Вожак лежал чуть поодаль и внимательно наблюдал за своими подопечными, попутно вслушиваясь в темную степь. Ближе к рассвету, повинуясь некоему древнему инстинкту, он повел их к ближайшему укрытию.

Голодная пора закончилась. В скором времени весна вовсю вступила в свои права: поднялась трава, проснулись от зимней спячки степные обитатели. Члены стаи уже не походили на отощавших призраков: бока их затянулись жирком, шерсть полиняла и лоснилась. Подросли волчата…

В один день вожак спустился к реке, чтобы напиться. Подойдя, он сделал несколько глотков, как вдруг его обуял беспричинный страх. Посмотрев на свое отражение в воде, волк резко отскочил и побежал прочь, слегка подволакивая задние лапы. Вернувшись к стае, онпочувствовал на себе пристальный взгляд молодого самца: в последнее время тот видел в нем противника и ждал удобного момента, когда можно было бы использовать промах вожака в свою пользу.