Все наши разницы
Если кто и может запросто обозвать всех одногруппников и прочих студентов шакалами, то как раз этот индивид. И ведь случайно повторил мою ассоциацию со стаей гиен: окружили, подогревают друг друга и скачут‑скачут, давя из себя смех. Евгений не писал очень долго – не меньше часа. И все это время я боялась хоть на секунду опоздать, если вдруг новое сообщение все‑таки появится. Возможно, он обдумывал слова Жуковского слишком серьезно – или даже через невидимую паутину пытался заразиться его пофигизмом. В итоге все же напечатал – и в новых его репликах прежней истерии уже не звучало: «Ты прав. Вот пусть на меня и тявкают, переживу! Но тошно видеть, как поливают грязью Анну Андреевну. За что? За то, что оказалась настоящим человеком?».
Теперь я уже не смогла бы уснуть, если бы на этих вопросах закончился их диалог. Что скажет Жуковский? Или забьет, ведь это и есть его отношение к жизни – сказал что‑то и тут же забыл, раз его не касается. Впервые тщательно рассмотрела и его профиль: на аватарке очень удачная фотография – парень там в одних шортах на фоне лазурного моря, Мишаниной накачанной фактурой не похвастается, но фигура ладная, хоть и слишком худощавая. На стене какие‑то мемы и приколы сомнительного содержания. Никаких философских рассуждений или чужих цитат. Разве что в альбоме я копаться не стала – вряд ли увижу что‑то занимательное, или позавидую количеству стран, где побывал классический представитель избалованной золотой молодежи. Интересна мне его страница была только одним – в сети он или уже отправился спать.
Но нет, Дмитрий оставался онлайн с телефона и через четверть часа снова снизошел до человека, которого сам же считал тюленем: «Твоя обожаемая Анна Андреевна вряд ли знает про эти слухи. Откуда? Ей кто‑то отсюда побежит сообщать? Это же было для поржать, а не для нарваться». А потом подумал и выслал следующее: «Ну давай прикрою, нытик. Сейчас отдельным постом закину».
Сообщения из предложки должны быть одобрены админом перед публикацией, и, похоже, тот тоже внимательно следил за этим диалогом, раз поверх всех обсуждений уже через десять минут появилась новая запись: «Админ, с подписью. Про Крамскую теперь думаете молча. Вы видите, как этот тюфяк близко к сердцу принял? Если залезет в петлю, без прокурорской проверки не обойдемся. Лично мне не нужно никакого гемора в вузе, который я собираюсь закончить и забыть как страшный сон. А вам? ПыСы: Тюфяк, залезешь в петлю – урою».
И почти сразу появился его же комментарий под публикацией: «Админ, а это для тебя. Чисти стену и в следующий раз думай, че постишь. Или я вспомню, кем работает моя любимая мама. Уверен, что тебя не достанут, если понадобишься?».
Я уже по счетчику просмотров понимала, что это шоу на сегодня перекрыло любое другое. И сообщения потекли рекой:
«А кто его мать? Прокурор?».
«Вроде у нее какая‑то фирма по кибербезопасности».
«Так у него и спросите! Он же выше в ветке отметился».
«Димон, какой же ты зануда!».
А дальше мое лицо просто продолжало вытягиваться и вытягиваться, пока челюсть не рухнула на пол. Админ внял угрозе и начал удалять все посты по очереди, пока не дошел до ругательств о зачете по философии полуторанедельной давности. У меня закончились не только слова, но и мысли. Если у Дмитрия мать связана с прокуратурой или сферой программирования, то ее вмешательство чревато настоящими последствиями, в том числе и уголовными. Интернетная анонимность не защитит, если тобой займутся по‑настоящему серьезные люди, – именно на это Дмитрий так явно и намекнул. И едва студенты это осознали, им перестало быть смешно. Кто‑то знал Жуковского лично, кто‑то о нем только слышал. И так же сообща, как недавно накидывали на вентилятор, они примолкли. А вдруг не соврал? Или просто запомнит самых отчаянных, кто писал под своим именем, а зачем с ним связываться, если можно не связываться?
Возможно, Латов ему в личку написал «спасибо». Или до сих пор, как и я, охреневал. Вся эта буча решалась несколькими словами? Конечно, не любой человек был способен сотворить подобную магию, но мы с Евгением получили дополнительное подтверждение, что власть, связи и деньги в нашем мире остаются главными козырями. Меня поразила даже не легкость и скорость, а само участие Жуковского. Ему стало жаль Латова? На самом деле подумал, что парень близок к тому, чтобы сломаться? Или просто надоело читать об одном и том же? Не столь уж важно. Я испытывала смесь благодарности и злости. Если он был способен прекратить гонения в любой момент за считаные минуты, то зачем дождался, когда все выйдет из‑под контроля?
К сожалению, даже этот акт не доказывал его непричастность. Очевидно, что Дмитрий – не совсем прогнивший человек, какое‑то сопереживание ему не чуждо. Он мог закинуть фото для смеха, но когда начался перебор, сам же волну и остановил. И если не писал первый пост лично, то наверняка видел, как нас фотографирует Мельников или Андропова, то есть без труда составил бы всю картину. Ведь нет большой разницы: наблюдал или участвовал. И в итоге отвесил с царского плеча нам помилование. Спасибо, Дмитрий Юрьевич, но обойдемся без аплодисментов и лобызания перстней. То, что ваш несладкий характер известен многим студентам – не повод для гордости. А если к тому характеру прибавить реально влиятельных родителей, то возникает неприятное ощущение полной неуязвимости. Такое скорее пугает, потому что люди с подобным самомнением, подкрепленным козырями, способны на что угодно.
С концом истории нервное напряжение не исчезло мгновенно: я уже слишком накрутилась и долго переживала. Успокаивала себя, что на другие сайты этот холивар не должен перетечь, но вероятность все‑таки была. Или же мне следовало выдохнуть, как недавно советовали, а это трудно, если не приучен расслабляться по щелчку пальцев.
В пятницу я накатила залпом три бокала вина. Мишаня очередную подружку для знакомства с нами не привел – вот насколько он ответственно отнесся к реабилитационным мероприятиям. Друзья только подбадривали: мол, ни в чем себе не отказывай, главное – смейся, а не хмурься. Лучше уж болеть похмельем, чем страдать от чужих проделок. Но барные снеки за хорошую закуску не сошли – и, как следствие, я захмелела так, что едва языком ворочала. Зато от души поругалась, не стесняясь в выражениях. Закадычные приятели меня в беде не оставили и терпеливо слушали в десятый раз мои невнятные пересказы событий последних дней.
– Какой интересный экземпляр – этот твой Жуковский, – вдруг заметила Ася.
– Который из? – удивилась я.
– Оба! – подумав, определилась подруга. – Жаль, что ты возрастом мимо и первого, и второго, а так бы мы кого‑то быстренько к твоим рукам прибрали.
– Чего? – не поняла я.
Но она уже требовала:
– Покажи хоть фотку! Мы заценим!
– С Латовым? – я потеряла ход ее мыслей.
– Да нет! Страницу младшего Жуковского открой – сможешь же найти? Я б одним глазком глянула, что там вообще за перец.
Я как представила, так сразу и скривилась:
– Ну не‑ет, если я и в свободное время буду эту хамскую рожу видеть, то сдохну!
На самом деле мне было лень искать его профиль. Но Асю почему‑то разбирало любопытство:
– Симпатичный? Блондин, брюнет? Худой, полный, высокий, низкий?
На последний вопрос я ответила пальцами – показала расстояние большим и указательным:
