Все наши разницы

Глава 2

 

– Эти звереныши уважают только грубую силу! – решительно заявила Ася. – Твою сдержанность они принимают за слабость, вот и дуреют!

С Асей и Мишаней мы сдружились еще в институте. Аслы – наполовину турчанка, смуглая брюнетка с очень запоминающейся внешностью: невероятно огромные глаза и довольно большой рот с пухлыми губами, чаще всего растянутыми в лучезарной улыбке. Такие лица впечатываются в память раз и навсегда, неизбежно привлекая внимание и вызывая противоречивые эмоции. У Аслы как‑то все слишком, но именно это делает ее чрезвычайно яркой. Я так и не поняла, почему русский отец когда‑то согласился дать дочери неблагозвучное в нашей среде имя – она рассказывала, как в школе ее дразнили «ослихой». Но почему‑то имя в паспорте менять не захотела – и оно ей неведомым образом шло. Для исключительных людей простые имена не подходят. Тем не менее, мы, как и прочие знакомые, давно привыкли звать ее «Асей».

Родину матери она недолюбливала – на турецком языке не говорила, хотя на слух понимала, а ездила туда всего несколько раз навестить своих родственников. О тех путешествиях нам с Мишаней рассказывала только плохое: ей претили консервативные традиции, которых придерживались ее бабушка с дедушкой. Так и заявляла, что если проведет с ними хоть месяц без передышки, то сама заразится этой проказой смирения: прятать взгляд перед мужчинами и помалкивать в тряпочку. Когда‑то давно брак ее родителей осуждался всей турецкой родней так яростно, что те едва не сдались. Тогда отец Аслы бросил выгодную работу в Стамбуле, забрал возлюбленную и перевез в Москву. Но когда на свет появились дети, мужчина смягчился и позволил всем желающим общаться с многочисленной заграничной семьей. Однако почему‑то ни Ася, ни ее брат туда не рвались. Другое воспитание, совершенно чуждая атмосфера – к подобному или с младенчества привык, или уже никогда не привыкнешь. Я понимала рассуждения подруги, но не разделяла ее категоричности. У ее бабушки и дедушки, дядей и теток, племянников и кузенов так заведено, что муж решает вообще все проблемы, а жена сидит дома и ни о чем не беспокоится. Такая жизнь и мне бы не подошла, но преимущества все‑таки есть. Отчего‑то кажется, что мои родители похожей судьбы для меня и хотели – никакой карьеры, вцепилась в мужика, зажмурилась и, не ослабляя хватки, так всю жизнь и прожила, ровным счетом ничего не решая.

– И что ты предлагаешь, Ась? – Мишаня обдумывал ее мнение. – Анютке этим звездунам по роже бить и матом крыть? Сразу докладную на нее накатают – и нашу дорогую Анну Андреевну из университета вышвырнут!

Мишаня еще в середине первого курса к нам присоседился, а мы с Асей и не хотели сопротивляться. В студенчестве он был неказистым – быть может, мы только из жалости с ним поначалу и общались. Невысокий, некрасивый, да еще и учился кое‑как – полный набор. Но человеком парень оказался душевным и простым, потому наша дружба и сохранилась по сей день. Уже после универа все изменилось. Мишаня, едва‑едва защитив диплом на трояк, не стал искать работу по специальности, а устроился в фитнес‑клуб. Вначале пахал уборщиком, потом сидел на должности администратора, а затем обучился на тренера. Раскачался, возмужал, и его лицо теперь начало казаться невероятно правильным – у брутальных самцов и не должно быть на роже выписана изящная утонченность. Он будто долгие годы делал себя сам – и наконец сделал нечто такое, что вызывает у всех женщин отклик где‑то на гормональном уровне. Но затем он принялся усердно компенсировать недостаток внимания, от которого страдал с самого детства, – и до сих пор не успокоился. Вот и сегодня притащил с собой то ли Иру, то ли Инну, то ли безымянную мадам губастой наружности. Мы с Асей давно перестали запоминать имена всех его одноразовых увлечений, все равно же в следующий раз Мишаня приведет или Олю, или Оксану, или черт знает кого. Да и обсуждать при них личные дела не стеснялись. На самом деле мы втайне злились на приятеля за его стремление знакомить нас буквально с каждой своей любовницей – похоже, победа не считается победой, если ее свидетелями не будут хотя бы два человека. И по этой причине мы вели себя так, словно очередная девица не сидит рядом – пусть не почувствует себя своей.

– Вот именно, уволят! – согласилась я. – Хочу вести себя профессионально, а не как склочная бабища. Я мечтала быть преподавателем! А не дрессировщиком дикого зверья.

– Уволят – и замечательно! – Ася пожала плечами. – К нам тебя сразу пристрою, у нас нехватка свежей крови.

После учебы наши дороги разошлись. Ася закончила универ с хорошими оценками, но поступала на наш факультет не по велению души, а по настоянию отца – он утверждал, что экономист нигде не пропадет. Сама же она вожделела популярности и собиралась стать телеведущей. Но в этот раз ее специфическая внешность сыграла не на пользу: на собеседованиях Асю долго рассматривали, хвалили дикцию и умение себя подать, но после долгих размышлений отказывали, ссылаясь на отсутствие профильного образования. А потом принимали на вакансию девушку с более стандартной внешностью и вовсе без диплома. Тем не менее наша торпеда смогла устроиться на крупный канал в группу сценаристов. И пусть в эфире не мелькала, но радовалась сопричастности. Подруге казалось, что работа на телевидении – самая интересная из всех возможных. Не то что какое‑то унылое преподавание! Поэтому она уже несколько раз пыталась ненавязчиво меня переманить, хотя открыто мой выбор и не критиковала. Но после моей защиты закатила такую вечеринку, как будто лично диссертацию написала и отправила в нокаут ученый совет. Это и объясняет, почему мы втроем так дружны: очень непохожие, а наши отличия собрались в приятный симбиоз, где всегда найдется тема для обсуждения из трех различных сфер.

– Да нельзя на них орать, – сообщила я хмуро. – Но каждый раз себя ругаю, что ответила недостаточно колко. Потом вечерами сижу и прикидываю, какой фразой могла бы поставить на место, хотя уже поздно.

– Кажется, тебе сегодня нужно еще винишка, – участливо предложил Мишаня.

Я отказалась. Каждую пятницу мы встречались в баре – обычно в одном и том же. Здесь было шумно, и обстановка располагала к тому, чтобы поделиться всеми новостями за неделю. Однако больше одного бокала сухого вина или кружки пива не заказывали, не в этом же смысл. За второй порцией мы отправим Мишаню в тот день, когда случится нечто такое, что без лишней дозы не переваришь. Наверное, в глазах друга я как раз уже достигла дна, раз предложил. Но в свое нытье о студентах‑финансистах я не вкладывала особой подоплеки, на самом деле просто не накопилось иных забот, о которых можно весь вечер трещать.

А вот у Аси другое дело! Новый помощник режиссера, судя по сияющему взгляду, произвел на нее впечатление. Никуда малец не денется – рано или поздно начнет с ней встречаться, если она за него хорошенько возьмется. Потом, понятное дело, разбегутся, ведь Ася любила своих мужчин лишь до тех пор, пока они не начинали строить планы на будущее. Она уже заранее выносила новичку приговор:

– Красавчик, глаз не оторвать! Но какой‑то слишком нудный, вежливый такой, внимательный, рассчитывает все на неделю вперед, прям бесит.

Мишаня вклинил рациональное мнение:

– У тебя страх серьезных отношений, вот ты легкомысленных балаболов и предпочитаешь. Так сильно замуж не хочешь, что кучу блоков себе в уме настроила!

– А зачем мне туда?! – удивилась Ася. – Я рождена сиять, как стамбульское солнышко, а не прыгать через кольцо по команде муженька и загибаться возле плиты!

Мишаня громко расхохотался: