Ядовитые оковы любви
Я шел по дороге, засунув руки в карманы, и пинал мелкие веточки и листья. Быстро дошел до дома соседки. Постучал в дверь. Открыла мне девочка, на вид моего же возраста. Симпатичная. Странно, что раньше ее не видел.
Она, увидев меня, изумленно подняла брови и уже через секунду, нахмурившись, грубо спросила:
– Ты кто такой? Что тебе нужно?
Опешив от напора и недружественного тона девчонки, осторожно ответил:
– Я к твоей маме. Моя мама прислала за молоком для блинов. У нас закончилось.
Она ничего мне не ответила. Только поморщилась и толкнула дверь, раскрывая ее шире и пропуская меня в дом. Я по‑дружески улыбнулся и, сухо поблагодарив, отправился за девчонкой. Ее мама сидела на кухне и читала журнал.
Увидев меня, улыбнулась и спросила, чего я хочу. Я передал слова мамы, она кивнула и дала мне то, что я просил. А затем сказала этой дерзкой девчонке, чтобы она проводила меня. Она так скривила лицо, что я чуть было не рассмеялся, но все же пошла.
Удивленный такой на себя реакцией девчонки, решился спросить:
– Почему ты так себя ведешь? Я разве тебе что‑нибудь сделал?
Она посмотрела на меня с удивлением. В ее глазах отразилось какое‑то чувство, которое понять я не смог. Буркнув мне, что это не мое дело, вывела из дома и громко хлопнула дверью, чуть не прищемив мой любопытный волчий нос. Дерзкая!
В растрепанных чувствах побрел домой, пиная по пути маленькие камушки. Так ко мне еще никто не относился. А тем более просто так.
Уже через месяц началась школа. Первый класс ― и с этой девчонкой я оказался в одном классе.
«Вот уж повезло», – думал я, неприязненно косясь на всегда тихую девчонку.
После заметил, что с ней что‑то не так.
Она была тихая и ни с кем не общалась. Если кто‑то пытался с ней заговорить, она резко отвечала всем, что это не их дело, и просто уходила.
Один раз я возвращался поздно с кружка по футболу, задержался в раздевалке. Проходя мимо женского туалета, услышал всхлипы и рыдания. Что это там? Недолго думая, вошел.
Там сидела она, «дерзкая» девчонка, и горько лила слезы. Заметила мою скромную персону, и у нее зло сверкнули глаза:
– Что тебе здесь нужно, Листопадов? Ты же знаешь, что это женский туалет?! Или не знаешь?!
– Знаю, – покивал ей, плюхнулся рядом на не совсем чистый пол туалета и приказал тоном, не терпящим возражений: – Рассказывай.
Она зло сузила глаза и возмущенно открыла рот. А мне стало так смешно, что я не смог удержаться от легкого смешка. Но под гневным взглядом быстро взял себя в руки и сделал сосредоточенное лицо.
Тихо радовался, что слезы девочки уже высохли, и она больше не плачет. Но вот только она не спешила что‑либо рассказывать и, к моему удивлению, уходить.
Хоть я этого и ожидал.
Но она не ушла. Тяжело вздохнув, она мне рассказала, что с ней происходило и почему она так себя вела. Оказывается, у нее недавно погиб отец, и она тяжело переносила его смерть. Ведь тело осталось там, под завалами. И все, что она может сделать, это приходить к камням, которые, по ее ощущениям, были «мертвыми».
Я ей на это тогда не слишком весело фыркнул, ответив, казалось, «очевидную» вещь:
– Конечно, это же камни. Неодушевленный предмет.
Она на меня посмотрела как на идиота и сказала, что во всем есть живое, даже в камнях.
А в тех нет.
На это я не стал ничего говорить, думая о том, что мама мне всегда говорила:
«У каждого есть свое мнение, которое надо уважать».
Тогда я предложил ей, что сам могу ее слушать, всегда, когда она этого захочет.
Она мне благодарно улыбнулась, и как‑то с того момента закрутилась наша дружба.
* * *
Из воспоминаний меня выдернуло копошение рядом. Перевел взгляд на Алису: она хмурилась и ворочалась во сне, щеки мокрые.
Вздохнув, крепко обнял ее, притянув к своему телу, и прошептал:
– Ш‑ш‑ш. Ты помнишь? Я всегда рядом.
Почувствовав меня, она успокоилась. А я, прикрыв глаза, вернулся в самый тяжелый период моей юности, который был скрашен поддержкой двух моих самых близких людей.
В тот момент я и узнал, что такое настоящая дружба. Когда дружба проходит через период огня, воды и стальных нервов.
* * *
Одиннадцать лет назад
Я сидел в школе на уроке истории и устало смотрел в окно, находясь в своих мыслях. Рядом со мной сидела Алиса и что‑то мне тихо рассказывала, вроде о том, что надо будет сходить после уроков в торговый центр в поселке и купить моей маме бандаж, который она просила у Али.
Краем уха я пытался слушать и ее, и учителя, и если Алису я еще пытался слушать, то учителя почти не слышал. Да и сам урок истории считал нудным и скучным.
Нет. История, конечно, нужный предмет и должна быть интересной. Но вот интереса сейчас она во мне не вызывала.
Вот уже почти девять месяцев, как беременна моей младшей сестрой была моя мама. Беременность давалась ей тяжело. Были частые боли в спине, отеки и еще ее часто рвало, да так сильно, что она не могла есть. Она находилась почти все время в клинике при поселке, под строгим наблюдением врачей.
Отец почти все время жил у нее, уходя домой только чтобы принять душ и переодеться. Моя мама по происхождению оборотень, и беременность, как и роды, должна была быть легкой. Тем более это был не первый ребенок в семье, но на месяце втором у плода обнаружилась какая‑то патология. Вроде что‑то связанное с сердцем. Но я был ребенком и слабо что‑либо понимал. И вот как раз с этого момента все пошло кувырком.
Мы с Алисой тоже были частыми гостями у мамы. Как раз сегодня должны были к ней зайти, принести что‑то для поддержания живота, чтобы хоть немного снять боль со спины.
Внезапно в дверь класса постучали. Учитель разрешил зайти тому, кто был с той стороны. Все повернули головы к дверям и с интересом смотрели на того, кто прервал наш урок. Я тоже взглянул. И каково же было мое удивление, когда я увидел своего отца. Бледного, с красными глазами и дрожащими руками.
По моей спине прошел холодок от неприятных предчувствий, но я отогнал их.
Зря.
Папа подошел к учителю и начал тихо что‑то ему говорить, косясь на меня. Учитель побледнел лицом и с жалостью посмотрел на меня. Что такое?!
