За последним порогом. Паутина. Книга 3

– Хорошо излагаешь, Гана, – с некоторой завистью заметил я. – Очень понятно. Студенты наверняка твои лекции любят.

– Скоро сам узнаешь, – улыбнулась она.

– Ну с этим я понял, а как это можно использовать?

– Ты, по‑моему, уже знаешь об этом больше, чем я, – покачала она головой. – Сам мне это расскажи.

– Можно портить дирижабли и вообще предметы, – начал я.

– Не совсем так. Когда разделяешь предмет разрывом пространства, нужно очень быстро развести части, иначе предмет восстановится, когда разрыв исчезнет. У тебя будет всего лишь несколько мгновений – разрывы метрики не могут существовать долго. В случае с дирижаблем баллон рвался вверх, а гондолу тянуло вниз, вот они и успели достаточно разойтись. Могли не успеть, и тогда никто ничего даже не заметил бы.

– Ещё применение – это пузырь пространства, который я сделал вокруг себя на экзамене. Выглядит, как полная неуязвимость. Наверное, и через стены можно так проходить.

– А как ты себя при этом чувствовал? – с любопытством спросила Драгана.

– Очень устал, – признался я.

– Вот‑вот, – кивнула Драгана. – Я же тебе говорила, почему никто особенно не рвётся заниматься воздействием на лес вероятностей. То же самое и с контролем пространства. Работа с основами мира требует слишком много сил. Перспективы выглядят просто поразительно, но нужно заниматься этим столетиями, чтобы изучить хотя бы пару фокусов. И ещё неясно, хватит ли у тебя воли продвинуться дальше фокусов. Вот ты сказал, что можно проходить сквозь стены. Можно, но если бы ты попытался, то потерял бы сознание и остался замурованным в стене. Не очень приятная смерть, да и тому, кому пришлось бы тебя оттуда выковыривать, тоже не позавидуешь.

– Почему потерял бы сознание? – не понял я.

– Потому что усилие зависит от отклоняемой массы. Ты очень устал, всего лишь отклоняя шарики и прочую мелочь. Стена потребовала бы совсем других усилий.

Я вспомнил, как чуть‑чуть по инерции не вошёл в стену, и внутренне содрогнулся.

– Лена ещё считает, что можно использовать складки пространства для быстрых путешествий, – вспомнил я.

– Интересно, – задумалась Драгана. – Я никогда не слышала, чтобы кто‑то такое умел, но мы не особенно охотно рассказываем о своих умениях. В принципе, это выглядит возможным. Если научитесь такому, это будет здорово. Главное, чтобы на другой конец приходить одним куском.

– Именно этот вопрос меня и заботит, – помрачнел я.

– Без риска прожить невозможно, – пожала плечами Драгана. – Во всяком случае, на том пути, который ты выбрал. Так значит, ты всерьёз заинтересовался работой с пространством?

– Не я. Этим Лена интересуется, а мне по‑прежнему больше нравится лес вероятностей.

– Вы с ней определённо не мелочитесь, – покачала головой Драгана, то ли одобрительно, то ли осуждающе.

 

* * *

 

На столе пискнул селектор и послышался голос Миры:

– Господин, Антон Кельмин просит передать, что доставили.

– Очень хорошо, Мира, – отозвался я. – Скажи ему, что я сейчас спущусь.

Спуститься в секцию подвала, которую занимал Кельмин, можно было по довольно незаметной лестнице в конце коридора, по которой можно было также выйти на задний двор, к хозяйственным постройкам. Не то чтобы Антон сильно в этих помещениях нуждался – у него было своё здание рядом с базой дружины, откуда он обычно и руководил своим непростым хозяйством. Подвальчик в Масляном он подгрёб скорее от жадности, но иногда он действительно оказывался полезным, вот как сейчас.

Здесь проходили беседы с посетителями, которые ещё не заслужили действительно вдумчивой беседы в специально предназначенном для этого помещении, но и почётными гостями тоже не были. И обстановка здесь была соответствующая – ещё не допросная с бетонными стенами, но уже и не гостиная с бархатными портьерами. Мрачноватые безликие кабинеты с огромными сейфами, неудобными стульями, и вывешенными на самом видном месте правилами внутреннего распорядка, выдержанными в стиле такого беспощадного канцелярита, что неподготовленный мозг отказывал уже на втором абзаце. Словом, такое место было знакомо любому, кому когда‑либо случалось побывать в отделении полиции.

Я толкнул дверь, выкрашенную в грязновато‑оливковый цвет, и оказался именно в таком кабинете – сейф в углу, голая лампочка под потолком, и правила конвоирования задержанных в рамке на стене. Обстановка, несомненно располагающая к откровенности.

В кабинете обнаружился худой паренёк довольно потёртого вида на стуле в центре, по обе стороны от него пара здоровенных парней с дубинками и кобурами на поясе, и Антон Кельмин, который сразу же поднялся из‑за стола.

– Вадим Кошелев, господин, – представил парня Антон.

– Не Жданов? – переспросил я, усаживаясь за стол.

– Нет, у неё сестра была Кошелева по мужу, – пояснил Кельмин.

– А муж где?

– Никто не знает, давно исчез куда‑то. Прикажете разыскать?

– Да нет, зачем он нужен, – махнул я рукой. – Просто спросил.

Наконец я обратил внимание на парня передо мной и начал задумчиво его рассматривать. Да, непохож он на организатора грабежа, да и вообще ни на какого организатора не похож. В банде своей он, скорее всего, шестёркой бегал, потому и пошёл отсиживать за всех. По виду это был типичный трудный подросток из тех, что показывают характер только перед родителями. Хотя какой он уже подросток? Подросток подрос, но ума так и не набрался. Или всё же набрался в тюрьме? Посмотрим…

Я молчал, разглядывая его, и парень неловко заёрзал на неудобном стуле. Не сильно‑то он уютно здесь себя чувствует, впрочем, ничего удивительного, что неуютно. Не успел выйти из тюрьмы, как его сразу повезли сюда, а здешний пейзаж от тюрьмы не сильно‑то отличается. И вряд ли парни Кельмина его вежливо приглашали – скорее всего, просто закинули в машину без лишних слов.

– Знаешь, кто я? – наконец обратился я к нему.

Он начал было отвечать, но голос у него дал петуха. Он прокашлялся и со второй попытки ответил:

– Мне сказали.

– Как дальше жить собираешься?

– Не знаю ещё, – ответил он. Ну, хоть честно.

– Я не советую тебе связываться со старыми друзьями, – с лёгким напором сказал я.

– Они сами со мной свяжутся, – угрюмо ответил он.

– Им объяснили, что тебя надо оставить в покое. Если там найдётся кто‑то тупой, кто не понял, позвонишь по номеру, который тебе дадут, и про этого тупого больше никто никогда не услышит.