Закономерность круга. Роман
– Не смей подходить к ней! – не сдержался Дэн и прокричал, теряя самоконтроль.
«А что ты так занервничал? Ей же нужен друг в такой далекой и чужой стране! Не просто друг, а можно сказать – родной человек!»
– Но не ты! – Дэн даже ударил кулаком в стену. Агния испугалась, зажала ушки, а Ев, обняв ее, заглянула в лицо мужа, тот не реагировал на них, слушая собеседника.
«Дэнни! Перестань! Давно пора забыть о маленьком недоразумении. Столько воды утекло…. Давай мириться! Мы же были друзьями».
– Пауло! Она моя дочь! Надеюсь, ты понимаешь?
«Я чту законы! Друг, а у нее талант!»
– Поэтому она там. Только ты мне не друг.
«Прекрати! – Пауло рассмеялся и, выдохнув, сменив тон, добавил: – И мой совет, поскорей забудь, что было».
– Ты мне угрожаешь?! – Дэн сжал кулак так, что побелели пальцы.
«Что ты! Лишь хочу спокойствия твоего. Что за обиды, Дэнни?!»
– Я не девушка, чтобы обижаться. А тебе пора признаться.
«Подумаю! Вот приедешь, за дочерью и поговорим. А пока я ее буду опекать, как сестренку. Хотя хотелось бы большего. Но все, все! Не сопи в трубочку. Законы! В гости приглашения не жду, так что, до встречи на моей земле! Prima della riunione!»*
Дэн так и стоял, белый как мел и с гуляющими скулами от злости.
– Дорогой, что случилось? – Ев повернула его к себе. – На тебе лица нет. Словно ты услышал призрак.
– Лучше бы это было так. Вот я старый осел! Зачем отправил ребенка туда, да оставил одного.
– Да что произошло?!
– Пауло! Не подумал, что он все еще там прохлаждается!
– Кто такой этот Пауло? Что у вас с ним произошло, что ты так встревожен?
– Ев, не стоит. Он прав, давно пора все забыть. – попытался улыбнуться и отмахнуться от воспоминаний принесенных итальянцем, но не мог.
– Дэн! Я тебя не первый день знаю. Объясни нам, с дочерью, что у вас произошло. Ты не можешь так рассвирепеть, на пустом месте! – он посмотрел на них и потеплел. Ния стояла у его колен, задрав голову, смотрела испуганными, вместе с тем такими заботливыми глазками, что он схватил ее на руки и прижал к себе.
– Сначала мы умоемся, правильно, дочь? А то у нас губки напоминают радугу. А потом я вам все расскажу. – Он пошел вперед, соображая, как можно выложить обиду, в легкой форме. Но вот что он точно знал, так это то, что Леру надо от «друга» изолировать, любыми способами! – Правда, не обращайте сильно внимания, это просто отголосок из прошлого. Не столько болезненный, как неожиданный.
– Говори, мы разберемся! – Вытерев личико, заявила Агния.
– Юношеская глупость. Мне было лет сорок, может чуть меньше. Я поехал в Италию. Очень тянуло на родину Великих. В Неаполе была небольшая, частная школа. Так, человек на десять. Состояние – просто ноль! Но там преподавали, причем за копейки, многие мэтры. Они так находили приемников своему стилю, подмастерье. Да я уже и не помню, что еще. Это, собственно не важно. Взять несколько уроков у таких людей, для меня было просто честью! Деньгами большими на то время не располагал, но готов был оставить все, что было. Это уже через годы я сделал крупное вложение, приобщился к тому, что теперь там есть.
– А Пауло?
– Ах, да! Приблизительно через неделю, мы столкнулись с ним, и я сразу понял, он из наших!
– А разве вы не всех знаете?
– Понимаешь. Тогда были сложные времена – революции, война. Ну, все такое. Конечно, к нам приезжали, но не так как это было при тебе. Просто к Ольге с Ником, на беседу, ну и взять очередную порцию эликсира. Очень редко группой, а уж семьей и подавно. Ты же помнишь, насколько Ольга в этом деле осторожна? Это уже после семидесятых она немного раскрепостилась. Стала приглашать некоторых в гости на праздники. Но, опять‑таки, все время приходилось делать вид, перед Родом, что мы меняем места хранения реликвий и состава. Осторожность у нее была заложена прочно. Теперь, когда я прочел записи Алекса, стало понятно почему, а тогда мы даже не спрашивали причину, выполняли ее указания. Да и дома. С каким трудом нам приходилось их сохранять за собой. Тут все было – от госпиталей, до пансионов. Даже некоторое время как музеи, а мы при нем обслугой.
– Дэн, ты нам зубы не заговаривай. Я и по телевизору слышу, как тогда все было. Ты мне о себе.
– Так вот. Я понял, что он наш, примерно с третей минуты общения. Он – тоже догадался. Потому, что где‑то, через неделю, начал устраивать своеобразные соревнования во всем. Я не обращал внимания. Для меня все его позерство, выглядело клоунадой. Я не буду рассказывать, на какие хитрости он шел, чтобы показать всем, а себе в первую очередь, что он лучше, краше, талантливей и совершенней. Однажды нам дали задание, одно на всех. Я с таким желанием творил, посвятил ночь, вложил в работу душу. «Миланья» – так маэстро озвучил ту, кого мы должны были увековечить. Она получилась живой. Ев, дорогая, я не преувеличиваю!
– Я верю тебе, любимый! – Ев видела его напряжение, взяла за руку, прижалась к ней щекой, не находя ничего более существенного в данном моменте.
– И я! – вставила Ния, погладила его по ноге и снова открыла ротик, слушая отца, почти ничего не понимая. Папе было плохо! – это было главным для девочки.
– Милые, мои, родные! – растрогался Дэн. – Так вот. Оставалось часа два до рассвета, когда ушел Пауло, закрыв свою работу и махнув мне рукой, прощаясь. Так получилось, что мы с ним остались вдвоем, остальные ученики давно разбежались. Я и не думал уходить, настолько был доволен собой и тому, что у меня получилось. Вымыл кисти, присел напротив мольберта, даже не взглянув на его работу. Помню, начал дремать, когда пропели петухи, и я прилег не скамье в уголке. Кто заглядывал, не знаю, слышал лишь сквозь сон, что открылась и закрылась дверь. Разбудил меня шум. А затем мне передали, что директор срочно просит подойти. И я, завесив свое творение, понесся сломя голову, так хотелось поскорей вернуться, самому представить… Директора не было, я потоптался и полетел назад. Вернулся в класс, когда работы всех уже были представлены. Я открываю свою, и тут меня охватил ужас – ее подменили! Понимаете?! Я естественно закричал, начал шуметь. Но учитель меня осек и не стал вникать в проблему. Нет, работа была не плохой, возможно даже хорошей. Но не моя. Просто приличное изображение. Меня за нее даже похвалили. А моя « Миланья»…. Суть в том, что я не знал о конкурсе. Думал так, просто работа. Занял почетное второе место, а Пауло, первое. С моим портретом! Он получил все: славу, признание, даже какие‑то деньги. Господи! Мне этого ничего не надо было. Скажите – мелочь. Возможно, но для меня все так было противно и унизительно. Я собрал вещи и уехал. Пауло много лет жил при школе, даже преподавал. Я особо не следил за его передвижениями и жизнью. Вся его деятельность была показушной и фальшивой! К нам он ни разу не приезжал. Конечно, я со временем остыл. В школе меня помнили. Несколько работ моих там есть, попросили, я прислал. А когда повзрослел и узнал, что там продолжают обучать бедных, вложил не малые деньги, чтобы восстановить школу. Не знаю зачем. Просто потому, что это могло кому‑то пригодиться. Он узнал и опять стал выставляться, лишь с одной целью – обойти меня. Но и на это я смотрел спокойно, он делал вложение в будущее. Школе в развитие.
