Закономерность круга. Роман

– Мне трудно судить и быть объективной. С нашей стороны никто не нарушил ни одного пункта правил Рода. Что касается бунтовщиков, простите, другого названия их действиям не нахожу, то… – в углу зала упала на пол большая ваза и разлетелась вдребезги. По спинам присутствующих пронесся холод, шторы заходили ходуном, да и картины на стенах колыхались.

– Что это? – испуганно спросили Пшешики и заволновались. – Нас решили подорвать или природные толчки.

– Она возмущена. – загадочно для гостей, ответила Виен, а Жаннетт опять подкатила глаза и упала лицом на стол. Ольга резко развернулась, побледнела и напряглась. Ее одно плечо опустилось, как под сильным напором, но сразу же выровнялось. Жаннетт подняла голову, но глаза все еще были прикрыты веками:

– Хватит быть перинами, на которых любой может получить наслаждение! Сидят, сетуют, пожимают плечами. К ответу всех и немедленно! Да встряхнитесь же, наконец! Этот мир жесток и требует всех быть таковыми. Только сильные выживают, и добиваются в этой жизни многого. Я не требую возмездия! Мне оно ни к чему. Тогда, столетия назад, мы не знали, к чему приводят терпимость и доброе имя. Вы же начали с наследия Боли, так почему позволяете ИМ поднимать перья?!

– Это мать Ольги. – пояснил всем Жан.

– Да это я! – голова Жаннетт повернулась в его сторону и прикрытые веками глаза забегали, белки выглядывающие в щелки, пугали. – И я требую справедливости! Мне хочется покоя, но глядя на вашу мягкотелость, он мне не светит.

– Мама! – заговорила Ольга.– Тебе не следует волноваться, мы не отдадим им того, на что они не имеют права. Мы не поругаем твою честь и память, будь покойна.

– Мою?! Да ты о себе подумай! Об отце вспомни! Он, до сих пор, там. – рука Жаннетт дернула и зависла, указывая в сторону сада. – Даже дух его прикован путами.

– Мы все сделаем! – твердо добавила Ольга.

– Ты уже сделала! – голова Жаннетт развернулась к Ольге: – Вырастила кровопивцев! К присутствующим это не относится. Куда смотрели твои глаза? Где витали твои уши? На что растеряла чутье? Филипп – он с маленького был такой. Неужели не видела, что все его действия заключались только в собственной наживе?! А Пауло? Бесчестный, лживый и лицемерный – чем заслужил такой дар? За что ты даровала ему жизнь?… Молчишь… Тогда о Карле, напыщенном дураке. Прятался столетия – вылез! А где же он был, когда нас бросили на гриль?! Но он‑то ладно, ты могла и не помнить его трусливых действий. Но Анатолий и Роза! Дети палачей. Вы же сами вложили им оружие в руки!

– Что ты на меня сейчас кричишь?! – Ольга поднялась и повернулась к Жаннетт. – Что вы нам с Алексом оставили? Подвал?! Кучу загадочно написанных рукописей? Вспомни все, раз уж ты начала предъявлять претензии, сколько времени мы были в курсе семейной тайны? Да, ни вы, ни мы тем более, не могли и подумать, что над вами свершат. Однако я старалась, как могла. Не надо на меня вешать всех собак. Пожалуйста! И говорю я все это не потому, что ищу твоего прощения или оправдания, мне нечему виниться. Я прожила жизнь, соблюдая оставленные вами, тобой и отцом, правила. Я не отступила от них ни в чью сторону, не на одну букву. Для меня все равны – собственные дети, или те, что я приютила. Виновные будут наказаны, по нашим правилам! Это я говорю, пока еще, ваша преемница! – Она подняла высоко голову, и не глядя ни на кого, села на место.

– Хорошо говоришь, только не сходится. Твоя строгость чрезмерна, лишь для своих и очень лояльна, для остальных!

– Зато мои дети и внуки чисты перед законом Бессмертия!

– Простите, что перебиваю. – поднялся Жан. – Но не могу проглотить несправедливость. Мы не Боги, а только люди, с привилегией жизненного времени. Не нам карать. И ежели все бунтари дожили до этих дней, значит, на то была воля Проведения.

– А ты мне нравишься. – Жан почувствовал, как холодок, не пугающий, а освежающий, прошел сквозь его глаза и разбежался по всем членам. – Созрел для умных решений. Но это не заслуга матери, это, наконец‑то, вырвалось на свободу твое собственное Я.

– Значит и она приложила к этому руку.

– Великодушный внук! – говорила Жаннетт. Теперь на ее лице начали проявляться эмоции: – Решил не прятаться за юбками…. Память коротка? – она уставилась на него и Жан дрогнул, он не видел Жаннетт, перед ним проявилось чужое лицо. Всего на мгновение. – Я устала, но еще вернусь!

Воцарилась полная тишина, на какие‑то минуты. С силой хлопнула дверь и все до одного почувствовали облегчение. Жаннетт открыла глаза и смотрела на всех, ничего не понимая, но ощущая горечь во рту и тяжесть в голове.

– И что все это значит? – зароптали Пшешики.

– Это Вера Гай, родоночальница и мать Ольги и Александра. – принялся пояснять Николя. – Именно их, ваши родители сожгли на костре, на их глазах.

– Но почему мы не знали? И знают ли остальные?

– Я не хотела, чтобы вы это помнили. – ответила Ольга. – Вы были совсем маленькими. Я и так долго сомневалась, даровать ли вам то, что я имею, или отпустить, как многих. Но, так уж случилось, что по той, или иной причине, вы стали бессмертными. Не жалею, что приложила к этому руку, ибо никогда не сокрушаюсь над сделанным.

– Никогда? – глянул на нее Жан, и Ольга поняла, что он имеет в виду. Ни одна из женщин Гаев не подняла к ней своих глаз. Ольга чувствовала их не любовь, но вместе с тем от них шло уважение, как матери Рода, так и матери их мужчин. Да и то, кем они стали, требовало отдать ей должное.

– Оставим это на спокойное время. – попросила она сына и вернулась к прежней теме: – Да, я не говорила никому, кто вы есть, как попали в мою жизнь, потому что надеялась, с вашим неведением, душа станет чистой, а все произошедшее канет в лето. Что вина родителей никак не лежит на плечах детей…

– Я готов нести ответ, за содеянное родителями, несмотря на то, что ничего не знал. – поднял голову Стефан. – Возможно, именно незнание, привело к тому, что произошло с Татти. Не даю гарантии, но я бы был строже к ней. Единственно, что точно знаю – именно поэтому мы сегодня здесь.

– Давайте прекратим бессмысленные разговоры. – поднялась Виен, достаточно долго хранившая молчание. – Все, что нам надо сейчас – это объединить усилия и попытаться вразумить, пусть не всех, но большинство. Я не хочу войны, и уж если так складывается, что я причастна к ее возникновению, то готова лечь на алтарь, чтобы достичь победы. – брошенное ею слово, возможно и не было преднамеренным, но Ольга вздрогнула, приняв это на свой счет. – Только поясните мне мою вину. – никто не заговорил. – И еще…. Пока мы здесь все собрались. Только поймите меня правильно. Я прошу отправить Игоря к внучкам, а Михаила вернуть сюда.

На лицах всех до одного поселилось удивление.

– Дорогая, Михаил сможет их защитить! – попытался пояснить Жан.

– Ни в коей мере не выражаю к нему недоверие. Скорее всего, он опытней, надежней и мудрей. НО, вы забыли о маленькой детали – там Лера. Ее подрастающее, ранимое сердечко на надрыве от всего, что происходит, в том числе и неведении даже части правды. Сначала на нее покушаются, потом в ссылку отправляю…. Она только – только почувствовала росток любви в своей, сложной жизни и мы, своими руками, пытаемся его уничтожить. Я не допускаю даже мысли о нашем поражении, но вы только подумайте, что будет, если мы проиграем? Михаил замечательный, но дети к нему не привязаны так, как к Игорю. Он же всем как старший брат! А Пауло? Вы помните о нем? Он же сделает ее жизнь адом! Он найдет Леру, а значит и наших малышек.