Западня

– Не припомню. Улица названа именем какого‑то деятеля в Ла Мюро

– Поль, – подала голос Татьяна, – искать иголку в стоге сена не лучшая затея. Давай дождемся Игоря.

– Вот ты этим и займешься, – произнес Поль и направился в сторону двери, ухватив меня за руку.

– До свидания, мадам! – произнесла я напоследок, без пререканий, что было странно, уселась в машину и подала голос.

– Она права, искать Жана, не зная адреса и имени его сестры, – абсурд.

– Сидеть здесь и терять время – абсурд, – произнес Поль, поворачивая ключ зажигания.

– Если Татьяна уйдет… – начала я, но не смогла закончить.

– Наверняка, – произнес Поль. – От нее никакого толку.

Машина тронулась с места.

– Ищи по карте, – Поль сунул мне в руки телефон, а сам уставился на дорогу.

Я вошла в интернет и открыла карту пригорода. Комунна Ла Мюро принадлежала департаменту Ивелин, кантону Мюлан. Площадь ее составляла двенадцать квадратных километров, число жителей – тридцать две тысячи, приблизительно. Мой оптимизм таял с каждой строчкой.

– Поль, это не серьезно.

– Сколько нам ехать? – спросил он довольно уверенным голосом.

– От центра Парижа 36 километров.

– Тогда мы успеем, – кивнул Поль и надавил на газ.

– Писатели, – вздохнула я.

Пока мы ехали, я насчитала десять улиц, названных именами писателей, и еще пять, названных именами великих деятелей, и еще пять, названных именами, которые можно было принять за имена великих деятелей.

– Что предпочитаешь: улицу Шатобриана, Виктора Гюго? – забавлялся Поль, слушая названия улиц.

– Поля Элюара, – прошипела я.

– А‑а, – протянул Поль. – Поборник мира и свободы, и коммунист.

– Жоашена дю Белля? – предложила я альтернативу красным.

– «Придворный поэт»? «Сожаления»?

– «Олива» и «Древности Рима».

Поль посмотрел на меня и усмехнулся.

– Андре Бретон – продолжила я список, – он и поэт и писатель. – Жуль Валлес, Дидро, Жорж Санд, Стендаль…

– Кто еще? – произнес водитель.

– Есть представители искусства: Ренуар, Тулуз Лотрек, Фрагонар, Моне, Гоген, Эрик Сати – композитор и пианист, Верней. Есть деятели науки: Пьер Кюри, Ампэр, Пастер, – перебирала я. – Поль Рауль.

– Он – чемпион по гребле, – поморщился Поль. – Не думаю, что мадам Солар спутала бы деятелей науки и искусства. Скорее всего, нам нужна улица, названная именем писателя или поэта. Все остальное можно отмести.

Мы неслись по дороге на Нормандию, я смотрела в окно и думала о Татьяне. Поль время от времени поглядывал на меня и усмехался.

– Что так тебя забавляет? – удивилась я.

– Ничего, – тихо ответил он. – Не думал, что так встречу тебя.

– Как так? – удивилась я, слабо понимая линию разговора.

– Ну так: вхожу в квартиру и натыкаюсь на привязанную к стулу, с огромными синими глазами и кляпом во рту.

– Я сразила тебя наповал, – грустно усмехнулась я.

– Авеню Эроп, – проговорил Поль и повернул руль. – Почти на месте.

Машина съехала с шоссе Норманди и стала двигаться по проспекту Европы, если говорить по‑русски. Метры преодолевались быстро. Все относительно, и если в России все меряется верстами, кругом простор, то во Франции – лье, и умение обходиться малым пространством, конечно, если не учитывать современные меры длинны, а опираться на культурные особенности жителей, заложенные в генах. Называть однополосную дорогу проспектом у меня бы никогда не повернулся язык, в то время как французы, да вообще европейцы, любую длинную и тем более красиво украшенную и специально спланированную дорогу называли проспектом, маленькие клочки земли – парками и садами, а площадью именовались места радиусом не больше четырех‑пяти метров. По мере продвижения я все больше убеждалась, что мы приехали в настоящую дыру. Маленькие одно‑ и двухэтажные домики с красными крышами, большинство из которых было в плохом состоянии, мелькали вдоль дороги. Стояли они тесно, как частокол, вдалеке виднелись высотные семи‑, девятиэтажные дома. Их было мало, и они являлись отголоском современных построек, хотя сказать по правде, не думала, что такой кошмар может строиться во Франции.

– Не морщи нос, – усмехнулся Поль. – Это – центр.

Поль еще раз посмотрел на карту, затем свернул у парка Бюгати, и остановился на улице с тремя домами.

– Зайдем на улицу Стендаля, а следом – твой Поль Элюар.

Мы вышли из машины и оглянулись.

– Все равно мне сложно представить, как мы ее найдем.

Поль отошел от машины и пошел вдоль домов. Все домики были двухэтажные, малюсенькие, словно игрушечные. У каждого стояла машинка. Мне это напоминало англо‑американский стиль жизни.

– Дыра, – подытожил Поль. – Американский стиль жизни проник повсюду.

– Такие дома постоянно строили жители туманного альбиона, у них переняли эту традицию жители бывшей колонии.

– Одно хорошо, мы найдем кого‑нибудь.

На этой улице никакой женщины не оказалось. Мы обогнули улицу, переходящую петлей в другую сторону, прошли еще немного и вернулись к машине с другой сторону. Улица Поля Элюара оказалась значительно больше, количество домов исчислялось двадцатью, некоторые из которых были четырехэтажными. Но осмотр улицы тоже не потребовал много времени. Большинство жителей были на работе, комунна пустовала. Нам на глаза попались два старика, сидевших за столиком под навесом одного из домов, к которым и направился Поль. Он поздоровался и поговорил с мужчинами немного, после чего повернулся и пошел ко мне.

– Какие новости? – спросила я, вглядываясь в хмурое лицо Поля.

– Никаких. Поль Элюар не предоставлял нужной нам даме кров.

– Что теперь? – теряла я всякое терпение и энтузиазм.

– Есть идея, – произнес он, оглядываясь. – Спросим в мэрии, где живет эта особа.

– Хочешь поискать ее по фамилии Жана?

– Попробуем найти самого Жана. Возможно, он здесь родился или вырос.

– Ты уверен? – мало доверяя предположениям, произнесла я.

– Жан явно не рос в Париже, был приезжим, как и большинство. Таких легко вычислить. Но если бы он приехал из другого округа, его сестра жила бы там. Это – наиболее вероятно.

– Может, она вышла замуж и переехала сюда жить с мужем?