Записки журналиста
Вхожу в кабинет. Смерть стала невидимой и наблюдает с потолка, лезвие косы склонилось надо мной, старуха беззвучно смеётся. Наконец, восемь часов беспрерывного чтения заканчиваются, собираюсь домой. Закрываю входную дверь особняка Голицына. Лес окатывает кислородом, он не только поступает в лёгкие, но и пропитывает насквозь одежду и обувь. Хочется оторваться от земли и полететь, а может, это просто кружится голова. День просидела на лапше, от которой фигура расползается вширь, растут бока и живот, но сил при этом к вечеру совсем не остаётся. Голодно журчит вечно недовольная рационом поджелудочная железа, а желудок тихонько ей подвывает диким зверем. Я – голодная, но при этом я – «издатая». Отрывок рассказа недавно был напечатан в солидном издании. В сумочке лежат ключи от особняка, но это не мой особняк, хотя по моим сосудам лениво течёт голубая кровь. Сто лет назад кучка голодранцев расстреляла, повесила, отправила в ссылку лучших людей эпохи. Частица моей крови – прабабушка Евфросинья Лаврова, живущая в Питере, лишилась имущества и чтобы не умереть с голода, устроилась работать гувернанткой. Познакомилась с мужчиной, и, опасаясь преследований, ездила по стране, надеясь хоть где‑то укорениться. В глухой, далёкой деревне сожгла документы и записалась под новой фамилией.
Огибаю чужой особняк. На дереве сидят две белобрюхих красавицы‑белки, распушившие шёрстку. Что‑то грызут, держат съестное в маленьких лапках. В оконном проёме заметен силуэт, Смерть машет мне костлявой рукой, а я – в ответ.
ххх
Тороплюсь домой, но иду по лесу не спеша, силы на исходе. Под ногами скользкие дорожки. Смерть старается изо всех сил увеличить травматизм: насылает на город снежные вьюги, а затем оттепели, покрывает льдом дорожки и тротуары, ломает ночами двигатели снегоуборочной техники.
Аллея склонилась запушёнными деревьями над постелью маленького существа – младенца в голубом одеяльце. Наверное, ещё жив. Должно случиться чудо! Не может быть всегда плохо и омерзительно скверно! Я однажды спасла человека. Какой‑то молодой папа решил оставить грудничка в коляске у входа в магазин, а сам ринулся за сигаретами.
–Подождите, а как же дитя?
–Я на пять минут!
–Да его же своруют, и никогда не найдёте!
–Неужели кому‑то нужен пищащий и писающий комочек?
–Конечно. Сколько маньяков кругом…
Перворазный отец вдруг прочувствовал опасность и тут же вернулся к коляске. Поднимаю ребёнка со снега и пытаюсь тихонько разбудить. Одеяло холодное, на него падают снежинки и малыш внутри – тоже снежинка. Каждую зиму младенцы замерзают в парках, в скверах, у крылец домов, на лавочках. Их последний охрипший писк никто не слышит, он поднимается к ангелам в небо, и они поют «Лакримозу». Вроде бы решили отменить ледяную казнь подкидышей – принять закон о беби‑боксах, специально оборудованных приёмных окнах в родильных домах, но потом передумали, подсчитав, во сколько обойдётся нововведение…
Несу в руках конверт, словно возвращаюсь из леса с прогулки. Я снова мама! Придём в тёплый дом и раскутаемся, будем пить молоко и играть погремушками…Но ничего не сбудется. Я несу в руках трупик. Там, где никому не нужны взрослые, никому не нужны и дети.
2019 г.
Отрыжка дня
Тренер:
– Не бойся падать!
–Не бойся боли!
–Не бойся смерти!
–Не бойся…..
ххх
Журналистика – пьяная отрыжка сегодняшнего дня.
ххх
Какую статью не напишу, директор предприятия всегда хочет меня убить.
ххх
Даже газеты с белоснежными страницами со временем желтеют.
ххх
Редактор‑ человек, который понял, что же хотел сказать автор.
ххх
Непомерное горе устроиться к ним на работу, счастье уйти.
ххх
На работе, где платили нищую зарплату, мне высасывали всю кровь, убивали нервные клетки. Устроилась на хорошую, с окладом в два раза выше и меня только хвалили.
ххх
Редакторша выбила мне комнату в общежитии с тараканами. Комендант с первого взгляда сразу зауважала. Наверное, такого насекомого, как я, она прежде не встречала. Раньше она тоже жила в этом же общежитии и даже койка здесь осталась, которую мне отдала на время:
–Мой Коленька на ней раньше спал.
–А где он теперь?
–Умер. – Прямо на этой койке?
– Не помню.
Сначала меня обеспечили, как и всех жителей общего жития, панцирным чудищем советской эпохи. На койке коменданта спать было очень удобно, на ней был мягкий, но упругий матрас. Вот только каждую ночь ко мне приходит Коленька:
–Это моя койка!
–Мне её твоя мать обменяла за палку сервелата, коробку конфет и чай.
–Почему ты живёшь и спишь на моей кровати, а я умер молодым и гнию в могиле?
– Моей вины в твоей смерти нет. Кардиолог проглядел опасное заболевание. Приходи каждую ночь к ней, чтоб она не сгубила еще кучу юных жизней.
И перестал с того дня тревожить мой сон Коленька.
ххх
«Надо голову прикладывать! Механически работают только те, кто не думает!»– частенько говорит мне редакторша. Я открываю черепную коробку, достаю оттуда мозги и прикладываю их к статьям, потом прячу обратно.
–Ну, вот, можешь же, когда хочешь,– читает она текст.
ххх
