Зимовье

– Здравствуйте. Могу я узнать, работает ли сегодня участковый Тургаев Кирилл Ильич? Он мне звонил и просил с ним связаться, – немного приукрасила Дарья, чтобы её точно выслушали.

– Представьтесь, – строго проговорили на том конце.

– Осокина Дарья Владимировна.

Полицейский несколько секунд молчал, наверное, фиксируя данные звонившего, а потом резко бросил в трубку:

– Информацию не предоставляем, – и отключился.

 

3

 

Каждая из шести групп бывшего детского сада сейчас была разделена гипсокартонной перегородкой на две комнаты. В таких комнатах обычно помещалась взрослая и детская кровати, стол, комод или шкаф, небольшой холодильник. Женщины через какое‑то время жизни в тишине и спокойствии начинали обустраивать свои временные жилища. Покупали шторы и пледы, сажали цветы и ставили их на окна в красивых цветастых горшках.

Такой была и комната Татьяны, правда без цветов. Дарья зашла и поняла, что с вечера в ней мало что изменилось. Точно так же стояла неразобранной сумка с одеждой у двери, на кровати аккуратной стопочкой постельное бельё. А под кроватью лежал Петя.

Татьяна нервно пыталась натянуть на младенца ползунки, но он кричал, дёргая ногами и у матери ничего не получалось. Длинная, совсем растрепавшаяся коса постоянно соскальзывала со спины на ребёнка. Татьяна её резким движением откидывала, но она всё равно скатывалась. Через несколько попыток она бессильно отшвырнула от себя детскую одежду. И тут же, не останавливаясь, взялась хаотично перекладывать стопку постельного белья. Пододеяльник под простынь, на простынь квадратик наволочки, но потом снова всё переложила. Раздраженно и сдавленно бросила сыну: «Вылезай из‑под кровати!», но тут же забыла об этом требовании. Павлик, не переставая кричал, и Татьяна, наконец взяла его на руки, чуть‑чуть согнувшись как от боли.

«Наверное, ей тяжело держать его на руках, всё‑таки она совсем недавно родила», – подумала Дарья.

– Как ваши дела? – спросила она, понимая по её беспорядочным, нервным движениям, что дела вряд ли улучшились. – Как вы переночевали?

Татьяна на секунду остановилась, а потом медленно повернула голову и посмотрела на Дашу через плечо. Лицо у Тани было отёкшее с синяками под глазами. Выражение испуганное и непонимающее. Со вчерашнего вечера она не поменяла перепачканную молоком футболку, не расчёсывалась и, казалось, совсем не спала.

– Как вы переночевали? – тем не менее повторила Дарья, чтобы завязать разговор нейтральной темой и, как вчера, села напротив на табуретку, которую вытащила из‑под стола.

– Переночевали?.. – вопросительно протянула Татьяна. Она выжидающе смотрела на Дарью, не понимая, почему та просто сидит напротив и спрашивает о какой‑то ерунде. – Я даже не знаю. Я просто… Мне казалось… Это просто кошмар! – сорвалась в крик Татьяна и голос её задрожал. Петя под кроватью, слыша эти интонации, сжался в крючок, засунув голову между коленками.

– Что «кошмар»?

– Как что? Вот это всё! Только не надо меня учить, не надо! – испуганно выкрикнула Татьяна, хотя Дарья и не думала её ничему учить. Она только чуть дёрнула бровями, вовремя подавив желание непонимающе нахмуриться. Таня затравленно окинула взглядом небольшую комнатку, и Даша поняла, что она боится. Боится, и думает, что Дарья пришла её отчитывать за вопли Шохова под окнами?

– Татьяна, но вы…